Судогодский Стеклянный Завод Торгового Дома Евграф Голубев с Сыном и Внуками

[Тымф]

       Хотя и уверял бывший заведующий Московским Складом, что никаких актов на бой и брак не было, но на само деле в делах того водочного завода они имелись. Наш грозный член Коллегии заводоуправления Пятакин Александр Васильевич пришёл в такую ярость, сказал прямо в глаза Васильеву Сергею Ивановичу:"Что же, милый, друг, не в порядке? Я вынужден прервать далее поездки на один день на те заводы, которые остались впереди, а сегодня же вернёмся на проверенные нами, получим задолженность и отправим товарищей Демешкина и Голубева на наш Судогодский стекольный завод с деньгами. А мы уже с товарищем Гусевым займёмся проверкой всех дел на складе, чтобы вывести результаты недостачи за бывшим заведующим. Я завтра же сделаю поездку в органы юстиции и потребую ареста товарища Васильева Сергея Ивановича за злоупотребление. Где мы за эти дни ни были – на водочных заводах везде нас ставили в такое положение с этими актами на списание боя! Что же, он хотел этим самым уже выиграть? И получить ту долю, что ему полагается? Что же, сегодня на этом водочном заводе получилось это прямо из рук вон плохо. Человек заверил, что там всё правильно, а когда туда приехали, то совершенно картина другая, уже запутана, и понять сейчас здесь что-либо очень трудно - по-видимому, без органов Московской власти не обойтись".
 
Товарищ Пятакин Александр Васильевич обратился к члену коллегии заводоуправления Голубеву Сергею Ивановичу:"Давайте, помогайте человеку, который залез в грязь. Его нужно вытащить, скажите же чистосердечно, когда вы были владелец нашего Судогодского стекольного завода, какая у вас была с ним связь и какие он давал вам отчёты о продукции? Или, может быть, у вас ничего не было, всё было в порядке, он не занимался такими грязными делами? До чего дойти, до такой пакости, так запутать все расчёты с водочными заводами! А у нас остались ещё два очень больших – Шустова и Трёхгорный пивоваренный завод, где, видно, придётся поработать серьёзно, с приглашением более авторитетной комиссии, - на таких маленьких водочных заводах была полная анархия, даже составляли фиктивные акты односторонние – только на тех водочных заводах, а на самом Московском Складе ничего не отражали, а только считали задолженность. По приезде на Судогодский стекольный завод я вопрос буду ставить в очень жёсткой форме и буду принимать самые суровые меры с теми лицами, которые мешают работать. Вам, товарищ Голубев, необходимо поговорить с товарищем Васильевым на своём хозяйском языке – не думайте, что это всё пройдёт хорошо. С такими лицами будет беспощадная борьба. Ну, говорить я могу очень много, а дело у нас с вами совсем встало. Давайте двигать обратно, за теми деньгами, ведь нас там ждут не пять человек, а триста пять и более, которые хотят кушать – а мы здесь устроили торговлю, кто кому должен, и не можем подойти к тому вопросу благодаря умной голове бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, который нанёс очень большой ущерб нашему Судогодскому стекольному заводу. Ну, чего все приуныли? Поехали обратно на водочные заводы. Сколько соберём денег – и отправим нашего кассира Демешкина Василия Дмитриевича и члена заводоуправления Голубева Сергея Ивановича. А мы здесь посидим и посмотрим, что будет дальше, а через недельку сделаем вызов нашего кассира Демешкина Василия Дмитриевича для получения денег с остальных водочных и пивоваренных заводов".

И когда мы объехали все те заводы, где уже всё выверено было и улажено с расчётами, то получили задолженность.

Часть 36.
Отъезд из Москвы члена коллегии заводоуправления и кассира.

Мы получили задолженность за посуду с тех водочных заводов. В ночь мы должны были выехать из Москвы. Предварительно послали телеграмму о высылке лошадей во Владимир к поезду. Я как делегат комиссии поехал на квартиру, где я находился, за своими вещами, и сделать оплату за ночлег и за всё питание, а товарищ Голубев Сергей Иванович – на ту квартиру, где он остановился – у Васильева Сергея Ивановича, где он должен был собраться в путь. Он пригласил меня приехать к нему для совместной поездки домой на Судогодский стекольный завод. Я дал согласие, сказав, что соберу свои вещи и приеду к нему. Я приехал на свою квартиру. Наша хозяйка – опять с новостью. Она нам рассказала, что жена бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, Полина Михайловна, приходила сюда и всё плакала и говорила – за что сняли её мужа с дожности, что он плохого сделал, уже проработавши несколько лет, он служил верно и честно бывшему заводчику Голубеву Сергею Ивановичу, а теперь какой-то рабочий Пятакин Александр Васильевич, имея такую большую власть, снимает с работы, даже приказал не подходить даже близко к складу. Что он теперь может сделать на складе плохого, когда его отстранили от должности и говорят, что хотят отдать под суд за расхищение посуды. Наш грозный Пятакин Александр Васильевич сказал:"Что, защемило сердце, не на месте чего-то боится? Если гражданка Васильева Полина Михайловна так сказала, что он честно служил бывшему владельцу Голубеву Сергею Ивановичу, то зачем же он хочет поставить ногу новой власти, запутать расчёты, Думает, что он задержит нас здесь долго, и мы не распутаем всю его пакость? Вот сегодня они уедут домой на стекольный завод, а мы поедем на остальные водочные заводы, где думаем всё уладить как следует. Ну, человек хочет ещё держаться, и ухватился за соломинку, чтобы не утопиться. Ну, хозяюшка, постели мне постель, я лягу. А тебе, Василий Дмитриевич, нужно ехать к Голубеву Сергею Ивановичу, а то как бы не опоздать к поезду. У тебя всё в порядке, всё положено в чемодан? Смотри в оба, не спите дорогой! Ну, впрочем, спать, видимо, не придётся, я думаю вас проводить на вокзал. Я сумлеваюсь, как бы сего не было. Завтра приедете во Владимир – лошади уже будут там готовы, не теряйте времени тут, отправляйтесь домой на стекольный завод, и когда уплатите рабочим аванс под зарплату, - сделайте выписку, что отправлено в Московский Склад Васильеву Сергею Ивановичу, какую посуду, по ассортиментам за последние месяцы. А впрочем – так: сделайте с начала года для обозрения, в крайнем случае – всё, что отправили за последнее время, и приезжай дней через три-пять. Обязательно за эти дни мы думаем объехать ещё несколько водочных заводов, а главное – это Трёхгорный пивоваренный завод: там, согласно выписке, сумма солидная, хватит на выдачу под расчёт. Ну, впрочем, дорогой поговорим, собирайся".

Мы вышли с квартиры и направились на трамвайную остановку – чтобы отправиться на квартиру Васильева Сергея Ивановича. Когда мы туда приехали, то у них были какие-то крупные разговоры, но на какую тему – нам установить очень трудно, и они очень удивились, что мы явились двое. Васильев Сергей Иванович спросил:"Что вы такое, товарищ Пятакин, хочете делать? Тоже ехать домой, на Судогодский стекольный завод?" А наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич ответил:"А что, разве я вам надоел, что вы меня хочете отсюда спровадить? Ещё ваше большое дело не кончено. Вот когда кончим его, и товарищ Демешкин ещё раз сюда приедет со всем данными, и мы сличим все ваши расчёты и записи с нашими, и тогда уже будем говорить на другом языке, по-рабочему, в тех кабинетах, куда вас позовут, где вы ещё никогда не были, не представляли, с кем вы будете говорить. Ну, впрочем, я ещё могу много говорить, но времени мало, нам только что поспеть к поезду. Ну, коллега Голубев Сергей Иванович, берите свои вещи, вы теперь, наверно сюда долго не попадёте, потому что ваше здесь присутствие с нами ничего не даёт пользы, только вред, вы чего-то здесь мудрите с товарищем Васильевым Сергеем Ивановичем. Ну, пока, до свидания, до завтра". И мы вышли из квартиры и направились на остановку, сели в трамвай и поехали на Курский вокзал. Когда мы туда приехали, то до отхода поезда осталось очень мало. Товарищ Пятакин Александр Васильевич пошёл за билетами и взял два билета до Владимира. Мы сели и потом пошли на посадку, а сам товарищ Пятакин Александр Васильевич отправился к себе на квартиру. Но какие разговоры у меня были, пока я делал маленький перерыв, - об этом будет описано позднее.

А теперь как мы ехали от Москвы до Владимира. Вообще, этот путь прошёл очень удачно. Я лично имел большой наказ не спать, но товарищ Голубев Сергей Иванович, как мы сели в вагон, нашёл себе хорошенькое местечко, свои вещи положил и уже расположился, как дома, и немного вздремнул. Я же не спал всю дорогу до Владимира. Прибыли мы туда утром. На вокзале во Владимире наших лошадей ещё не было, и мы отправились и наняли легкового извозчика до нашего постоялого двора Малышева Николая Ивановича.

Когда мы туда прибыли, то товарищ Малышев Николай Иванович устроил завтрак для нас обоих, но нужно оговориться, почему мы приехали именно к нему. Дело в том, что ещё при царском режиме здесь всегда останавливались все заводчики Судогодского уезда, так как он, оказывается, земляк, из ближних от нашего стекольного завода деревни Горки около Муромцева, и он имел большую выгоду предоставлять свой постоялый двор всем своим землякам. Когда мы покушали, то на постоялый двор прибыла наша тройка лошадей с кучером Фроловым Иваном Николаевичем, который тоже был с дороги не прочь покушать, поставил и убрал своих лошадей для двухчасового отдыха. Они с дворником распили по стакану водки и дали лошадям овса. Мы же с Голубевым Сергеем Ивановичем немного отдохнули на приготовленных койках. Когда после двухчасового сна мы встали, то лошади были уже готовы к отъезду, и мы собрались и скоро уже выехали из Владимира через реку Клязьму по Судогодскому тракту на Муром. Лошади бодро шли, и мы незаметно добрались до деревни Бараки, где сделали получасовой отдых, напоив лошадей, и снова тронулись в путь. И уже около обеда мы уже сделали высадку на самом стекольном заводе около здания конторы. Я вошёл в нашу контору, поздоровался,со своими служащими и другими рабочими, кто находился в конторе. Немного поговорили о делах. Я заявил, что я очень утомлён и мне нужен отдых, и что имелся у меня чемодан с деньгами сложен в несгораемый сундук. Я отправился домой на отдых до утра, только сказал товарищу Суворову Андриану Петровичу, чтобы составил ведомость в виде аванса рабочим в счёт причитающейся зарплаты, а через неделю или более будет выдан уже окончательный расчёт и аванс в счёт будущей зарплаты, надежда имеется.

На следующий день, придя в контору, согласно составленной ведомости на выдачу зарплаты стали их выдавать рабочим в виде аванса. Так как денег не хватало, предполагалось делать поездку обратно в Москву за остальными деньгами. А на самом стекольном заводе у рабочих при получении денег было праздничное настроение, очень весёлое.

Уже после окончания выдачи денег я вёл беседу с нашими служащими – какие порядки имеются в Москве, в чём нам ставят везде какое-то недоверие. Хотя при отъезде из Москвы мне товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал:"Много не брешь с рабочими о Московском Складе и о Васильеве Сергее Ивановиче. Я всё сам обрисую, когда вернусь, не надо преждевременно делать, человек заслужил поменьше слов, но побольше дела, а что говорил я тебе, - нужно сделать, как приедете на стекольный завод. Наша делегация очень активно взялась за ликвидацию задолженности, которую мы с большим трудом, но всё же собираем, и, по всей вероятности, ликвидируем всю в течение двух недель. Вообще, говорить и рассказывать хватит на два дня, но работа требует своё, нам в настоящее время требуется сделать очень большую работу – выверить всё наличие готовой отправленной на наш Московский Склад Васильеву Сергею Ивановичу посуды. Нам необходимо сделать выписку, отправлено по месяцам с начала года, а даже сначала, когда завод перешёл в ведение рабочего класса, эту работу нам необходимо сделать срочно".

Я должен был через два-три дня снова выехать в Москву за остальными деньгами. Работа закипела, была составлена очень большая ведомость – когда была отгружена посуда по ассортиментам, с номерами вагонов. Когда та работа была выполнена, пришло время обратно ехать.

Часть 37.
Новая поездка в Москву кассира Демешкина.

Я стал собираться снова в Москву. На хорошей лошади, на шарабане с кучером Фроловым Иваном Николаевичем отправились во Владимир с попутчиком Малковым Николаем Ильичом, который ехал во Владимир и Москву. Дорогой у нас была беседа очень важная. Наш кучер Фролов Иван Николаевич рассказывал, как он возил в город Судогду и из Судогды на стекольный завод на любовные свидания податного инспектора земства Кузнецова Якова Осиповича к нашей хозяюшке стекольного завода Голубевой Анне Николаевне. "Она и сейчас жива. Я ей часть напоминаю – не привезти ли его? Уж так надоело – беда! А захотел избавиться каким-нибудь путём и решил найти способ, как это устроить - и он удался очень хорошо. За что и получил благодарность от заводчика Сергея Ивановича Голубева. А потом, после революции, от самой хозяйки Голубевой Анны Николаевны. Дело пошло впрок тому и другой, они стали более связаны друг с другом".

Так всю дорогу от Владимира наш кучер Фролов Иван Николаевич нас потешал такими разговорами, и мы доехали до постоялого двора Малышева Николая Ивановича. Когда мы туда прибыли, то поставили на отдых лошадей, и мы с Фроловым Иваном Николаевичем покушали. Он стал собираться обратно домой на стекольный завод. Малков Николай Ильич отправился по своим делам и сказал, что вечером, по всей вероятности, встретимся на вокзале, а оттуда – в Москву. Уже стало вечереть, время идёт, скоро надо собираться на вокзал, и я уже стал готовиться. Поезд на Москву идёт в 10 часов вечера, значит, я в Москве буду утром на следующий день. Я вышел с постоялого двора, нанял легкового извозчика до вокзала. Когда я туда прибыл, то до поезда осталось около одного часа. Я взял билет до Москвы, и скоро уже подошёл поезд из Нижнего /Новгорода/, ныне – Горького. Я сел в назначенный вагон, занял свободное место и расположился, как дома. Утром прибыл на Курский вокзал, а оттуда – на трамвае до нашей квартиры, где мы помещались. Когда я туда прибыл, то наша делегация – товарищи Пятакин Александр Васильевич и Гусев Козьма Максимович – уже выехали на водочные заводы, куда им нужно было; мне же одному здесь делать было нечего.

Я спросил нашу хозяйку, как чувствует себя наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич и какие идут разговоры, как работает новый заведующий Московским Складом Фоменков Иван Иванович, поздно ли они приезжают, какие новости, ходит ли на Склад жена бывшего заведующего Полина Михайловна Васильева? Наша хозяйка начала своё выступление с того, что новый заведующий Московским Складом Фоменков Иван Иванович стал немного уже к своей работе привыкать, хотя ему ещё трудно справляться с ней, он же не особо хорошо ещё грамотный, хотя ему дали помощника по выписке счетов и накладных, но всё же сам вникает в дело. Может быть, ещё наладится его работа, хотя трудно одному за всем углядеть. Здесь почти ежедневно бывает много подвод за посудой, и когда прибывает она, то её, прежде чем выгрузить, - нужно подумать, может быть, легче отправить прямо покупателю с накладной и счётом. Вообще, пока судить о его работе не следует. Относительно вашего грозного товарища Пятакина Александра Васильевича я скажу, что он очень приходил поздно, какой-то всё угрюмый, чем-то не доволен. Мало говорит со мной, чего-то всё скрывает. А я всё знаю и слушаю почти каждый вечер, к нему приходил Гусев Козьма Максимович с Фоменковым Иваном Ивановичем, сначала всё говорили о поездках по водочным заводам, а я всё слушаю незаметно, а уже потом переходят к основной своей затее – это игра в карты, но не на деньги, а в какие-то чудные игры вроде "Акулины": надевают платок и все ржут, кричат, что Акулина, всё более достаётся Гусеву Козьме Максимовичу. Играют долго, потом расходятся по домам.

"Вы спросили относительно того, ходит ли жена бывшего заведующего Московским Складом Васильева Полина Михайловна, - я на это скажу, что после того посещения, как вы уехали домой на стекольный завод, она уже более не приходила. Почему, не знаю. Ну, какие здесь есть новости, что они переговаривают между собой? Я только скажу: когда приезжает грозный Пятакин Александр Васильевич, то в скором времени уже идут друзья – Фоменков Иван Иванович, Гусев Козьма Максимович. У них начинаются разговоры о тех водочных заводах, куда они сегодня делали поездки. Что там было, всего понять не могу, но кое-что уже запоминаю. Только я вот помню, был у них серьёзный разговор о той поездке к Шустову, чего-то там у них неладное, они все это говорили: надо бы создать комиссию по проверке с самого начала перехода власти, а что было ранее, не знаю, что делают – оказывается, большая у него есть задолженность, за ними вопрос спорный, я ведь мало понимаю в их разговорах. Вот вам грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич всё расскажет, он какой-то ходит невесёлый, утром мало говорит и мало кушает, идёт туда к товарищу Гусеву Козьме Максимовичу – может, там веселее кушать вместе. Спать ложатся очень поздно, и встаёт тоже не рано, часов в девять. Я всё хожу и смотрю, как он спит сладко".

На этом у нас с ней разговор пока окончен, и друзей нет. Я решил сходить на склад, посмотреть, как идут дела у Фоменкова Ивана Ивановича, как он отпускает посуду. Когда я пришёл на склад и поздоровался и Иваном Ивановичем, - спросил его, как идут дела. Он мне ответил:"Глядите, сколько подвод! Почти ежедневно с утра до вечера". Да, действительно, подвод было много за посудой. Отпуск шёл очень медленно, проверяли кули на подводах и записывали, составляли накладную на отпуск. Вся посуда была уже рассортирована по ассортиментам, а те подводы, которые уже подходили для погрузки, брали ту продукцию, какая требовалась им. Но были случаи, что той посуды не было на складе, и отправленная с нашего Судогодского стекольного завода ещё не прибыла. А когда она прибывала, то её тут же выгружали прямо из вагона на подводы. Вся нагруженная посуда со склада не выпускалась без накладной и пропуска. У ворот стоит рабочий и отбирает пропуска, и считает кули – такое задание дано нашим грозным товарищем Пятакиным Александром Васильевичем, так как в конце дня уже известно, какое количество было вывезено со склада и остаток посуды можно определить точно. Вообще, пока на складе имеется порядок, но насколько это будет – угадать трудно. Как говорится, новая метла чисто метёт, и наводит порядок. Сам заведующий Московским Складом Фоменков Иван Иванович пока ещё старается угодить нашему новому начальству.

Вот подошли два вагона с посудой на ветку нашего Московского Склада. Стали её разгружать в те площадки, которые предназначены, и сам заведующий лично проверил всё, что было выгружено, согласно накладной в вагоне, и после этого стал уже отпускать требуемую посуду. Хотя возчикам это было и не по душе, такая задержка, потому что они ранее делали по-иному – нагружали и выезжали, а накладную выписывали после. Можно сказать, на совесть: что уже скажет возчик. Я лично беседовал с некоторыми возчиками, которые чистосердечно говорили, что при Васильеве Сергее Ивановиче было работать им легче, и они делали в день по несколько поездок, и зарабатывали более. А теперь с такими порядками хоть не делай поездок вовсе – очень медленно, и сам выпуск со склада очень строг. "Так работать нам дальше невозможно!" Я на их слова ответил так: "Чего бы вы хотели? Обратно ту старую власть, или же перестроить ту работу на новый лад? Ведь теперь хозяева стали мы, рабочие, и мы должны относиться к работе очень добросовестно". А они мнутся и ничего ответить не могут. Что им на это сказать? Да некоторые уже и сказали, что хорошо, если бы было так, а то каждый страшится, ещё трудно забыть те старые порядки, что были при Васильеве Сергее Ивановиче. Наши разговоры затянулись очень долго, и сложно доказать извозчикам, которые привыкли ещё ждать переворота советской власти.

[Тымф]

       Вот какое мнение у некоторых возчиков имеется – очень жалеют Васильева Сергея Ивановича, хороший был он человек, вежливый, отпускал очень быстро. Я задал одному возчику такой вопрос:"Сколько ты раньше работал и сколько получал с хозяина? Были ли у вас с хозяином какие-нибудь неприятности – что вы разбили, не довезли ему посуду?" Он ответил, что раньше было: привезли посуду - складывай вон туда, и всё, не считали, надеялись на нашу совесть, мы люди выверенные, не подведём. У меня уже другой вопрос: когда выбрали со склада посуду у Васильева Сергея Ивановича – тоже так же, накладывай и вези, как свою, тоже на совесть? Он говорит:"Ты, парень, говоришь не то, у каждого должна быть совесть. Ты не впервые работаешь. И вдруг он, Васильев Сергей Иванович, задумает проверить - с какими глазами тогда мне на него смотреть?" - "Вообще, я с вами не договорюсь, вы травленые волки, ещё посмотрим, что получится у бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, какая будет у него недостача посуды. Вот он с какими глазами будет смотреть, с таким отпуском посуды со склада! Я ведь кое-что узнал, как он спровождал посуду, когда получился переворот власти. Хотел под тот шумок сделать большое дело! Вот сегодня наша комиссия уехала на водочные заводы для выверки расчётов и получения задолженности за посуду, какие будут результаты – пока ещё неизвестно. Я со своей стороны скажу: придётся здесь поработать ещё, наверно, около 10 дней нашей делегации во главе с товарищем Пятакиным Александром Васильевичем и нашим бухгалтером Гусевым Козьмой Михайловичем. Я лично привёз все материалы, что было отправлено с Судогодского стекольного завода, вот когда всё сличим, то, наверно, придётся сделать поездку на ваш водочный завод и поговорить с вашим начальством по душам. Вы кое-что помогли нам в наших разговорах. Мы создадим авторитетную комиссию из числа лучших и преданных ваших рабочих, не мешало бы вот тебе, дядя Михаил, тоже туда выдвинуться, как ты будешь говорить и тоже защищать свои права... Ну, друзья, я с вами заболтался, и вам нужно тоже работать, и мне тоже пора идти на свою квартиру хоть немного отдохнуть. Вести дальше разговоры нам бесполезно, только одна говорильня, а важного ничего нет. Вот, дядя, как тебя звать? Вроде, тебя называли Ефим? Вот предложи, как улучшить здесь работу с вывозкой и доставкой. Теперь мы все стали рабочие хозяева. Нет, деньги класть в карман мы не собираемся, потому что всё народное, никакой наживы не имеется. Всё вы говорили и уже упирали на совесть – давайте будем работать так, как нам позволяет наша совесть, и построим работу, как положено. Вообще, давайте будем помогать всем и нашему новому заведующему Московским Складом Фоменкову Ивану Ивановичу, чтобы он работал так честно, как подобает нашему советскому человеку, с выполнением всех работ на складе ему будет дано право ежемесячно составлять акты на бой, который будет принят как естественная убыль. С нашей стороны будет всё принято, и оказана техническая помощь".

Возчики дядя Михаил и Ефим только сказали:"Ты, парень, ещё молодой, а много знаешь, и рассуждаешь, как большой. Кое-что знаешь..." Я им ответил:"Я ещё мало знаю, но нахожусь рядом с таким человеком, который очень много знает. Если бы он с вами побеседовал, то он бы вам наговорил очень много. Он одним взглядом вам в глаза только посмотрит – и скажет, чем вы дышите. Вам бы с ним необходимо побеседовать, это наше начальство – на правах, как хозяин. Он член коллегии заводоуправления, фамилия ему – Пятакин Александр Васильевич. Человек с делом". Возчики посмотрели на меня и сказали:"Да, ты прав. Кое-что можно из этой беседы вывести, кое-какие выводы".

Я распрощался с возчиками и рабочими, вышел со склада и направился на квартиру, где мы поместились. Когда я туда пришёл, нашей хозяйки дома не было, и я решил заняться такими делами – посмотреть все привезённые бумаги и стал ждать возвращения на нашей хозяйки, которая уехала в магазин. Ждать её пришлось очень долго, и я направился на квартиру заведующего Московским Складом Фоменкова Ивана Ивановича, где оказалось то же самое: хозяйки не было, они, вероятно, уехали все вместе. Тогда я решил посмотреть хоть частично Песочную улицу - какие дома, какая публика – но всё же не удалось посмотреть: с трамвайно остановки шли наши хозяйки: и наша, и Фоменкова Ивана Ивановича. Увидали меня, и мы пошли все вместе, разговаривая о Москве. Кто куда, я вошёл в квартиру, хозяйка сказала:"Ну как дела на складе, что нового там слышно, какие идут разговоры, как идёт разгрузка и вывозка посуды?" Я ей стал всё рассказывать – наши беседы с возчиками, и какое мнение на меня они возымели. Всё, что они говорили, нужно хорошо обдумать и обсудить даже сегодня с нашим грозным товарищем Пятакиным Александром Васильевичем и другими лицами. Так, в разговоре и беседе с хозяйкой мы затянули очень долго, вели разговоры на всякие темы – о жизни, о работе. Беседа продолжалась до приезда нашего грозного товарища Пятакина АлександраВасильевича и бухгалтера Гусева Козьмы Максимовича, которые приехали очень расстроенные тем, что работа по выверке расчётов по водочным заводам очень идёт плохо. "Где мы ни были – везде дело так поставлено плохо, а если же налаживать эту самую работу, то здесь нужно ещё жить две недели, мы уже проживаем десять дней, и сдвига в нашей работе ещё мало. Везде так запутано, не считая старого режима, при новом нашем в правительстве ещё есть люди со старыми предрассудками, чего-то тормозят в нашей работе. Здесь вопрос нужно поставить очень даже жёсткий: если в течение двух или трёх дней о правильности наших расчётов не будет ещё урегулировано, то нам придётся поставить вопрос перед ними о прекращении отгрузки посуды со склада. Нами частично уже было им поставлено в известность, что такго положения быть не должно. Относительно того, где мы сегодня были, - это у Трёхгорного Пивоваренного завода. Это самый большой покупатель нашей посуды, но там такое безобразие, были два случая, когда были составлены односторонние акты на недостачу и негодную посуду, за подписью нашего бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, который подписал, что недостаток в кулях, только что прибывших с Судогодского стекольного завода с посудой, правильный, и много было боя. А в делах у заведующего Васильева того акта не было, всё как будо в порядке. Мы спрашивали его, как же так, у них есть акт на недостачу и бой в кулях, а у вас нет, - может, где он затерялся? Таких случаев было два, вот здесь вопрос очень даже спорный, такое дело – составление акта было дважды в месяц, а последний акт на недостачу и бой составлен очень недавно, за два дня до снятия с работы Васильева Сергея Ивановича. Вот здесь вопрос встал совсем не так, как нужно. Как говорится, спорный".
 
Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич спросил: всю ли вы ту посуду израсходовали, или она у вас ещё имеется в наличии? Заведующий складом Простаков Иван Ефимович ответить не смог, сразу подумал и сказал:"Имеется половина, а также имеются кули из-под посуды с пометкой кладчика-упаковщика". – "Чем вы даёте гарантию, что там имеется недостача и бой? Если вы её пользовали, то она у вас лежит в кулях". На это заведующий складом Трёхгорного Пивоваренного завода Простаков Иван Ефимович сказал:"Мы уже взяли два-три куля и проверили – в них оказалась недостача". Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич задаёт вопрос:"Скажите, почему вы ранее не делали скидку на недостачу, брак и бой, а как стала Советская власть, то вы стали применять эту скидку и составлять такие акты, не проверивши всю посуду? Вот я вам приведу пример, и мы с вами возьмём пять или даже восемь кулей с посудой, любой куль. Я отберу кули, и мы проверим в них бой и недостачу. Вы тогда убедитесь, что скидка вами сделана неправильно. Я прекрасно знаю, и эта проделка – нам про неё давно всё известно, как и про все проделки бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича. Давайте же создадим комиссию, от нас будет член коллегии заводоуправления Пятакин Александр Васильевич и бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, а от Трёхгорного Пивоваренного завода – заведующий производством Михаличев Сергей Владимирович и заведующий складом Простаков Иван Ефимович. Давайте вот эти кули, или другие – какие вам кажутся сомнительными. Выбирайте".

Когда вся назначенная к проверке посуда была распакована из кулей, и её поставили на видное место, то в этой партии ни боя, ни брака и недостатка не оказалось. Начался сильный спор, но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич предложил: «Давайте ещё восемь или более кулей распакуем, и посмотрим». Опять вся партия распакованной посуды оказалась годной, никакой недостачи не оказалось, всё уже в порядке, никакого брака и боя. "Ну что, товарищ Васильев Сергей Иванович, ещё возьмём восемь или более? Что, вы согласны с тем, что сделанный вами акт написан умышлен она недостачу и бой, или же у вас была другая цель?" Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич предложил комиссии сделать скидку в половинном размере, так как дело было давно, это прежний акт, - а относительно нового акта, который был уже составлен только за три дня до приезда комиссии, считать неправильным, так как товарищ бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович его сделал умышленно, безо всякого на то основания, и в дальнейшем все акты должны составляться своевременно. Если окажется недостача в кулях, то должны сообщать, чья кладка, для принятия мер на изжитие. "Так, у нас на Трёхгорном пивоваренном заводе пока окончено, завтра туда сделаем поездку за получением денег. Да, вопрос о недостатке, браке и бое здесть стоял важный. Согласно личным разговорам с руководителями данного завода, может, надо бы согласиться с тем, что на его территории имеется большое количество боя пивных изделий, но чья вина? Вот здесь придётся выяснить очень тщательно. Гарантии и наш стекольный завод дать не может – здесь посуда, наработанная и ранее, и в настоящее время. Но нами уже сделана договорённость с ними, чтобы при первой отправке им посуды в Москву они очистили свой склад от излишнего боя путём отгрузки на Судогодский стекольный завод в тех вагонах, которые придут им с посудой, и в дальнейшем собирать хотя бы раз в месяц комиссию для определения боя, и результат сообщать нам. А потом сделаем поездку на водочный завод Шустова, постараемся получить хотя бы частично, и отправим товарища Демешкина Василия Дмитриевича с деньгами обратно на Судогодский стекольный завод для расчёта с рабочими. Вообще, дело обстоит неважно. Вот сделаем последнюю поездку к Шустову, и я с Демешкиным Василием Дмитриевичем отправляюсь домой, на Судогодский стекольный завод. А товарища Гусева Козьму Максимовича оставим здесь, в Москве, для выверки всей посуды, отправленной с нашего Судогодского стекольного завода на склад бывшему заведующему Васильеву Сергею Ивановичу с самого начала, как началась Советская власть. А потом уж займётесь с проверкой, что отправлено новому заведующему Фоменкову Ивану Ивановичу. И проинструктировать его, как выписывать счета, и по окончании выявления всей недостачи, которой по всей вероятности очень много с такими порядками, а по сличению остатков уже организуйте комиссию из числа хотя бы рабочих. Я, по всей вероятности, скоро вернусь сюда, только на нашем Судогодском стекольном заводе соберём собрание рабочих, где вопрос уже поставим очень сурьёзный относительно товарища Голубева Сергея Ивановича. Ну, товарищи, до завтра, будем делать поездку к Шустову и Трёхгорному пивоваренному заводу за деньгами, а получивши их, я в ночь я с товарищем Демешкиным Василием Дмитриевичем отправимся домой с теми деньгами, которые мы уже получили за отправленную посуду. Ну, пока, до утра".
 
Утром мы с товарищем ПятакинымАлександром Васильевичем позавтракали и отправились на квартиру Фоменкова Ивана Ивановича, где проживал товарищ Гусев Козьма Максимович. Он тоже уже позавтракал, и мы стали собираться на травмвайную остановку, чтобы следовать на водочные и пивоваренные заводы – к Шустову и на Трёхгорный пивоваренный завод. Скоро подошёл трамвай, и мы поехали. Когда мы туда прибыли, то опять получилось маленькое недоразумение. Нам было необходимо сделать остановку и зайти на квартиру к бывшему заведующему Московским Складом Васильеву Сергею Ивановичу для того, чтобы вместе с ним сделать поездку на водочный завод Шустова. Хотя договорённость у нас была, но не совсем ещё ясная - где мы увидимся. И мы поехали обратно на Трёхгорный пивоваренный завод. Но когда мы туда явились, то его, товарища Васильева Сергея Ивановича, там ещё не было, и что же нам пришлось делать? Относительно денег – таковые были, и дано было обещание, что заплатят после обеда, и нам не было целесообразности делать поездки с деньгами. Мы посоветовались и решили ехать на водочный завод Шустова. Думали, там нас уже дожидается бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, но его там не оказалось. Пришлось товарищу Гусеву Козьме Максимовичу делать поездку на его квартиру, но его дома не оказалось, и где он находился, было очень удивительно.

Но время не ждёт. Когда прибыл товарищ Гусев Козьма Максимович, то мы по согласованности с руководителем водочного завода Шустова без товарища Васильева Сергея Ивановича стали делать выверку расчётов за полученную посуду. Но здесь тоже получилось не особо аккуратно: много сделано записей условно, без накладной и счёта, так как таковые, по всей вероятности, были ещё не выписаны, когда посуду сюда отправляли со склада. Такое положение нас очень затруднило и отняло около двух часов – пока не прибыл сам бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, который по своей карманной записи стал делать и выписывать сначала накладную, а потом уже счёт. Правильность её нас очень удивила – все данные очень совпали и были оприходованы на водочном заводе Шустова. При проверке расчётов тоже было много непорядков, тоже были составлены акты односторонние на недостачу посуды и бой. Но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич уже привык к ним, сразу ставит вопрос, как быть: будем ли воздавать комиссию на анализ по недостаче и бою, так как таковая процедура уже нам знакома. На всех водочных заводах это проходит по инициативе нашего бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, который этим показал себя нетактично, забивая голову всем нам. Но ему не придётся этого сделать, у нас уже, кажется, последний завод, и через два дня мы уже приступаем к проверке и выявлению недостачи у него на складе посуды, где такового, по всей вероятности, будет много – с такой постановкой дела, как отпуск посуды без накладных и счетов. "Я лично, может быть, через одну неделю снова прибуду сюда, когда будет уже налицо бесхозяйственность бывшего нашего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича. Вопрос будет поставлен прокурором города Москвы, такое положение никак не терпимо. Ну как вы располагаете, ближе к делу? Аннулировать акты и делать проверку кулей с посудой? Я лично согласен на всё, что вы предлагаете. Давайте любые кули, сделаем анализ – где, в каком куле недостача имеется. Я заранее говорю, что ничего этого нет, это же махинация нашего бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, который, как уже нам известно, хочет подложить свинью, но этого ему не удастся, так как ему осталось быть уже на свободе мало".

Руководители водочного завода Шустова стали ломать голову, как быть. Вопрос спорный, решили уже всё-таки создать комиссию: из числа нас – члена коллегии заводоуправления Пятакина Александра Васильевича и бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, а от водочного завода Шустова – заведующего коммерческим отделом Богомолова Владимира Васильевича и заведующего посудным складом Пархоменкова Ивана Козьмича. Приступили к проверке. Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич уже не впервые стал отбирать те кули, которые были с пометкой "И.Ч." (Иван Чиркунов), но здесь бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович понял, что недостачи не будет, всё в порядке, предложил другие кули – но всё равно, как на грех, в них тоже оказалось всё правильно, и наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич так нахмурил свои чёрные брови:"Не знаю, что делать, - сказал он. – Зачем нам тянуть волынку, создавать такую же картину, брать на себя ответственность такую? Как с вами будем вести в дальнейшем расчёты, которые могут отразиться уже у вас не в хорошую сторону? Придётся принимать очень строгую санкцию, не отпускать ту посуду, или же отпускать, но в ограниченном количестве, по мере оплаты за неё".

Руководители водочного завода Шустова пришли к выводу, что акты, составленные ранее, надо считать незаконными, и расчёты принять согласно нашей выписке, и ещё с добавлением того, что отпущено без накладных и счетов, и оплатить завтра всю задолженность, и в дальнейшем ежемесячно делать проверку её для оплаты в срок. Все расчёты здесь пока проверены – значит, до завтра. И мы пока распрощались и уехали с водочного завода Шустова. А товарищ Васильев Сергей Иванович остался здесь для уточнения расчётов. Какие у них были разговоры – неизвестно.

А мы поехали домой, так как сегодня у нас день был не загружен. И когда мы туда прибыли – на квартиру, где помещались, - то у нас там началась беседа. Я лично стал рассказывать, как мы ехали из Москвы до Владимира с Голубевым Сергеем Ивановичем, как приехали во Владимир, а оттуда – на стекольный завод, как проходила выдача денег, какое было в то время торжество при их получении, какие толки, разговоры на стекольном заводе, как смотрят рабочие на жизнь. Вообще всё обрисовал, что делается там. Наше положение неважное, продуктов в местной лавке и запасов на складах бывшего заводчика Голубева становится всё меньше, и добывать где-то надо. Основной вопрос – хлеб, мука, которые необходимы для рабочих. Их нет, и взять негде. В ближайших деревнях: Полхово, Загорье, Галанино – здесь уже нет. Созданы комиссии по отбору, но хлеб, по всё вероятности, зарыт где-нибудь в земле, трудно искать. Относительно Голубева Сергея Ивановича – как приехал из Москвы, стал не очень весёлый, мало разговаривает, всё молчит. С рабочими очень вежлив. Чего-то словно заискивает, предлагает услуги кое-что добыть:"Пошлите меня в командировку". Но на это не так смотрят, как нужно, доверия пока мало.

Работа на Судогодском стекольном заводе пока идёт хорошо. Запас скоро будет исчерпан, придётся искать где-нибудь на близлежащих стекольных заводах. И это не устроит – необходимо добиться выше, посылать толкачей на те стекольные заводы, где имеется тот материал. Так в беседе мы просидели очень долго, уже стало темнеть, и необходимо было спать. Завтра снова делать поездки за деньгами на оставшиеся заводы, не делать перерыв. А потом – снова Москва, но уже для выявления всех недостач. Время не ждёт. Когда мы наладим хорошую уже жизнь?.. "Ну, друзья, пора на покой, до утра!" - и наши товарищи Гусев Козьма Максимович и Фоменков Иван Иванович стали собираться домой. А мы с товарищем Пятакиным Александром Васильевичем пошли почивать.

[Тымф]

       Утро. У нас прекрасное настроение. Оказалось, что сегодня последний день нашего пребывания в Москве, а завтра, по всей вероятности, мы уже будем дома, на Судогодском стекольном заводе, будем уже в кругу своих семейных. "Ну, хозяюшка, видно, последний день ты нас уже покормишь, и нужно тебя поблагодарить за хороший уход и хорошее отношение. В долгу не останемся". – "Не оставляйте вперёд, когда придётся ещё побывать!"
 
И мы скоро позавтракали и пошли на квартиру к Фоменкову Ивану Ивановичу, где помещался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович. Когда мы туда пришли, то он уже был готов и дожидался нас, а сам Фоменков Иван Иванович был уже на работе, на складе. И мы собрались и пошли на трамвайную остановку, и направились на первый водочный завод Шустова, где все расчёты и чек на получение денег были готовы, и мы получили все деньги и распрощались до следующей встречи в конце месяца или в начале следующего. И направились на Трёхгорный пивоваренный завод. Здесь тоже большой задержки не оказалось. Получили деньги, как положено, и отправились домой, на квартиру, на отдых, так как в ночь нам придётся ехать на свой родной Судогодский стекольный завод.
Когда мы приехали на квартиру, то там нас уже дожидался бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, который сказал:"Вы уже думаете ехать? А как же с выверкой, и окончательная сдача склада? А также мне нужны мои документы, которые вы же опечатали? Там имеются такие, которые не имеют ничего общего со складом, и они вам уже совершенно не нужны. Они мои, личные. Если которые вам нужно, то можете их взять, а остальные возвратите!"
 
Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал:"Не беспокойтесь, завтра совместно с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем ещё кого-нибудь пригласите из рабочих проверить свою работу, как вы орудовали на складе, творили безобразия. Вы можете доказать вашу честность к порученной работе – когда кончите всю проверку, шлите телеграмму, и я выеду срочно для окончания всей выверки. А теперь можете ехать домой до завтра. Сегодня же начинать нецелесообразно: товарищу Гусеву Козьме Максимовичу сегодня нужно отдохнуть и помочь наладить работу Фоменкову Ивану Ивановичу. Ну, пока, всего хорошего. Не поминайте лихом. Может, я вас оскорбил – всё бывает в горячке".

На последний вечер собралась тёплая компания, стали играть в карты в подкидного.

Часть 38.
Отъезд из Москвы члена коллегии заводоуправления Пятакина и кассира Демешкина.

 Как уже описано ранее, в последний вечер собралась тёплая компания, которая играла в карты. Но играть пришлось очень мало. У нас началась сборка на вокзал, так как поезд идёт около 10 часов вечера, нам только добраться до Курского вокзала. Мы собрали все наши вещи, сделали расчёт за помещение, за питание, распрощались с хозяйкой, её поблагодарили и ушли на трамвайную остановку. И скоро уже были на Курском вокзале. В кассе взяли два билета до Владимира, скоро посадка в вагоны началась, мы не спеша вышли из вокзала и тронулись к назначенному вагону.
Скоро поезд пошёл на Владимир, и когда мы прибыли туда, на вокзале подали телеграмму о высылке лошадей во Владимир на постоялый двор Малышева Николая Ивановича, а сами наняли легкового извозчика до того постоялого двора, для отдыха. По приходе лошадей он, увидавши нас, очень удивился, только спросил, как известили, и когда мы сказали, что когда приехали на вокзал, - он на это ответил, что лошади должны прибыть не ранее как после обеда, часа в два. "А сейчас пойдёмте отдохнём до приезда лошадей и вашего кучера Фролова Ивана Николаевича". И мы зашли в комнату и расположились, как дома.

Два часа дня, уже мы отдохнули и встали, и уже услышали голос нашего кучера Фролова Ивана Николаевича, который кричал на лошадей. Через два часа, покормивши их, мы выехали из Владимира на Судогодский стекольный завод, а вечером были уже дома. Я лично положил все полученные деньги в несгораемый сундук и ушёл домой на покой до утра, а к началу работы вышел. Чувствовал себя очень хорошо. Привезённые из Москвы деньги надо было раздать рабочим, так как таковые имеют большую нужду для питания и покупки продуктов. Было недостаточно имеющегося запаса в местной лавке, оставленного владельцем Голубевым Сергеем Ивановичем, так как завоз уже прекратился, а если случайно завезут – то это недостаточно.

Вот явился на работу наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич, прошёл в кабинет, где бывают совещания членов коллегии заводоуправления, поздоровался со всеми служащими конторы и заводоуправления. Приказал курьеру пригласить технического руководителя Кирсанова Георгия Дмитриевича и рабочего Егорова Михаила Семёновича на маленькое совещание о поездке в Москву и о дальнейших перспективах на будущее. Я как член этой комиссии или делегации, хотя и молодой, но участие в этом совещании принимал, хотя такого активного участия не имел, был как наблюдающий и вёл протокол этого совещания.

Часть 39.
Доклад о поездке в Москву члена коллегии заводоуправления Пятакина Александра Васильевича.

Повестка дня совещания:
1. Доклад о поездке в Москву товарища Пятакина Александра Васильевича.
2. Перспективы на будущее.
3. Разное.
По первому вопросу поездки в Москву товарищ Пятакин Александр Васильевич обрисовал так:"Наша комиссия в лице членов заводоуправления: меня, Голубева Сергея Ивановича, бухгалтера Гусева Козьмы Максимовича и кассира Демешкина Василия  Дмитриевича – сделала поездку в Москву на наш Московский Склад, куда нашим заводом отправлялась наработанная посуда, которая там отгружалась вагонами и гужевым транспортом. Поездка производилась, кроме своего склада, на все водочные и пивоваренные заводы, так как финансовое положение, доставшееся в наследство от заводчика Голубева Сергея Ивановича, сидящего здесь, у нашего стекольного завода очень плачевное. Даже можно сказать – плохое, так как прошло уже 10 месяцев Советской власти, а мы ещё плетёмся в хвосте в получении денежных средств за отправленную посуду. Я вот говорю, а, наверно, в душе у нашего дорогого Голубева Сергея Ивановича гуляет ненависть: отобрали завод со всем капиталом, с посудой и продуктами, и всем остальным – чего вам ещё нужно? Но дело здесь другое. Я буду говорить очень твёрдо и правильно. Вам бы, товарищ Голубев Сергей Иванович, необходимо записывать то, что будет вас интересовать, возражать мне – за десять месяцев нашей с вами работы много имеется недостатков и промахов, мы ещё, как говорится, пожинаем плоды, насеянные вами. Но денежные средства от нашего Московского Склада ещё поступают не полностью, что нас и заставило создать такую комиссию, делегацию для поездки в Москву на склад и водочные и пивоваренные заводы совместно с бывшим владельцем Голубевым Сергеем Ивановичем, чтобы познакомить комиссию с покупателями нашей продукции, а также для выявления наших расчётов, завод с заводом.

И что же получилось на деле в налаживании нашей работы? Нам ставили везде тормоз – в лице бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, который оказался мошенником, даже хуже назвать – от нашего бывшего заводчика Голубева Сергея Ивановича с большим авторитетом продавал и отпускал нашу продукцию на водочные и пивоваренные заводы, как свою наработанную. Какое он имел в настоящее время право? По приезде на Московский Склад через два-три дня мы его с работы сняли и передали её временно новому заведующему Фоменкову Ивану Ивановичу – до окончательной сдачи всего склада. Хотя я и не имел большого права это делать без согласия вас, но я решил это сделать временно без вашего на то утверждения и согласия.
Я далее буду говорить всё о его проделках, какую он имел отчётность у нашего бывшего заводчика Голубева Сергея Ивановича. Отразить пока не удалось все документы и книги, они были нами опечатаны, и допуск к ним был прекращён до нашего отъезда. Там остался бухгалтер Гусев Козьма Максимович, который решит, чего оставить, а чего вернуть ему обратно. Но это я попрошу нашего члена Коллегии заводоуправления Голубева Сергея Ивановича – пусть он ответит на моё замечание, была ли когда-нибудь у него комиссия по снятию остатков, так как Московский Склад так захламлён, что трудно снять все остатки посуды.

Относительно нового заведующего Московским Складом Фоменкова Ивана Ивановича, который был до этого рабочим склада и временно его принял, - он уже стал привыкать к делу, стал принимать посуду и вновь отгружать вагонами и подводами. Отпускает строго по установленному нами отпуску, только по накладным и пропускам. Без пропуска ни одной подводы не выпускалось. В конце дня уже имеется вся картина: что отправлено и к кому, и даже можно вести учёт остатка за каждое число. Но товарищ Васильев Сергей Иванович этого не делал, а даже отпускал на подводах посуду без накладных, имея какое-то доверие самих возчиков, которые сами говорят, сколько нагружено на подводу и какая там посуда. Это в корне, я считаю, неправильно, такая политика товарища Васильева Сергея Ивановича поставила нас в неловкое положение с выверкой расчётов с водочными и пивоваренными заводами. Ни на одном из них, куда мы делали поездки, даже с участием нашего дорогого Голубева Сергея Ивановича, вот здесь сидящего, как видите, и хлопающего своими двойными глазами, - порядка не было. С таким ведением отчётности у меня будет вопрос к самому товарищу Голубеву, он пускай ответит после моего доклада: составляли ли акты на недостачу и бой, когда он был на стекольном заводе владельцем? В старом архиве у Васильева Сергея Ивановича, оставленном и опечатанном, ничего не обнаружено.

Если же будет обнаружено после того, как он окончательно сдавал Московский Склад, - я дал задание нашему бухгалтеру Гусеву Козьме Максимовичу изъять и доставить сюда все его бумаги и книгу, а новому заведующему Московским Складом Фоменкову Ивану Ивановичу завести новые книги как на отпуск, и на ведение расчётов, и выписывать согласно счета. Я лично от себя уже дал ему разрешение подыскать на месте счётного работника, который бы вёл аккуратно все дела на складе. На первое время можно подумать, что будет трудно, но потом дело наладится. А теперь я скажу одно: когда мы делали поездки на все водочные и пивоваренные заводы, везде обнаруживалось, что были составлены фиктивные, незаконные акты о недостаче и бое, но имелись они только на тех  водочных и пивоваренных заводах, а на Московском Складе у Васильева Сергея Ивановича этих актов не обнаружено. Вот там, в настоящее время, остался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович, который сличает все записи с книгами Московского Склада, с выпиской нашего Судогодского стекольного завода: что ему отправлено и что он отпускал со склада. И уже в последний день нашего пребывания там, в Москве, наш новый заведующий Московским Складом Фоменков Иван Иванович заявил, что имеется какая-то старая посуда в закромах, которую никуда не отправляли, а он её не принимал, и спрашивал, что с ней делать. Также имеется много бутылок, разбитых после весеннего времени, и много битой посуды, которую трудно учесть. Я по данному на это заявлению сказал нашему бухгалтеру Гусеву Козьме Максимовичу: когда вы будете окончательно подписывать акт о передаче, то если какие будут суждения у Васильева Сергея Ивановича, и он будет доказывать что-то по окончании этой процессии, – то я выеду туда и обследую всю картину, когда будет телеграмма от самого товарища Гусева Козьмы Максимовича. А теперь, с новым порядком отпуска посуды, всё-таки положение с деньгами будет налажено, но так как в Москву будем выезжать чаще, бывать на Московском Складе тоже надо будет каждый месяц.

А теперь относительно нашего Судогодского стекольного завода. Как мы будем в дальнейшем вести работу, сейчас говорить ещё рано. В Москве имеются слухи, что все стекольные заводы будут передавать в Губсовнархозы, так как, по всей вероятности, нас возьмёт в своё ведение Владимирской Губсовнархоз. Тогда будет работа налажена тем, что всё сырьё будут отпускать по нарядам, спущенным на стекольные заводы. А у нас основное сырьё – сульфат, сода, глина, кирпич и другие материалы, и наша посуда будет отпускаться по распоряжению Владимирского Губсовнархоза, и деньги за посуду будет получать опять же он, Владимирский Губсовнархоз. А мы, в свою очередь, уже не будем делать поездки в Москву: в самом Владимирском Губсовнархозе будет организована стекольная секция, где уже будет особый штат, а мы будем отгружать нашу посуду только по нарядам той же Стекольной секции. На первое время будет очень трудно, по всей вероятности. Через два или три месяца будет уже создана правительственная комиссия, которая обязана будет принять наш Судогодский стекольный завод и нашу наработанную посуду, и возьмёт их на учёт, и тогда будем давать наряды на продажу нашей продукции. Вообще, нам нужно быть готовым к будущей хорошей жизни, если будет наша Советская власть. Я слыхал в Москве о том, что вот на днях было выступление нашего вождя, товарища Ленина Владимира Ильича, который так красиво и хорошо говорил о будущем. Вот, товарищи, здесь сидящие! Я, кажется, почти всё рассказал. Может быть, ещё придётся говорить, а сейчас я попрошу ответить - у меня уже имеется несколько вопросов к товарищу Голубеву Сергею Ивановичу, в порядке нашего маленького совещания. Итак, товарищ Голубев Сергей Иванович, вы, наверно, не забыли, что я говорил в своём докладе. Я могу повторить, этот вопрос таков: составлялися ли акты о недостаче и бое, когда вы были владельцем нашего Судогодского стекольного завода? В старом архиве, у вас оставленном Васильевым Сергеем Ивановичем, ничего не обнаружено. Второй вопрос: какую ответственность имел перед вами о продаже и отпуске со склада ваш честный доверенный, как он себя именует, - Васильев Сергей Иванович? Третий вопрос: была ли когда-нибудь у него комиссия по снятию остатков на складе? Теперь, товарищ Голубев Сергей Иванович, не торопитесь, говорите понятнее, чтобы было ясно каждому здесь сидящему.
 
И товарищ Голубев Сергей Иванович встал и стал докладывать:"Товарищ Васильев Сергей Иванович у меня работал очень честно и аккуратно. Никакой бухгалтерской отчётности не представлял, а только вёл все торговые книги, которые я лично при поездках в Москву просматривал. Ничего плохого я не замечал, он очень аккуратно переводил все деньги за посуду. Относительно его плохого поведения за последнее время – я не могу понять, как он на это пошёл, я с ним вёл беседу по этому поводу, он мне сказал, что за последнее время работать стало очень трудно одному, потому что почти ежедневно бывает очень много подвод на складе, а в то же время нужно выписать накладную и счёт за отправленную посуду, не хватает даже времени на это. Бывали даже случаи, что среди отгруженной посуды со стекольного завода, которая приходила в вагоне, бывает недостача и бой. Я на это указывал заведующему посудным складом Судогодского стекольного завода Андрееву Василию Яковлевичу, даже писал письмо, спрашивал, кто кладчики той посуды - Бобров Степан Егорович, Морозов Ион Фёдорович, Погарский Фёдор Львович. А теперь скажу относительно того, составлялися ли акты на недостачу и бой. Я скажу в оправдание товарища Васильева Сергея Ивановича. Чистосердечно скажу: никаких актов на недостачу и бой не составляли, так как посуда отправлялася на Московский Склад Васильеву Сергею Ивановичу только годная, и она перед тем, как грузилась в вагон, была на станции Храповицкой II рассортирована между кладчиками. Я могу привести пример: вся посуда, которую упаковывал очень хороший кладчик Чиркунов Иван Прокофьевич, грузилась там, и никакой недостачи не было, а также и боя. Я лично ручался, и те водочные заводы, кому она отправлялась, никаких претензий к нам не предъявляли. В отношении остальных упаковщиков, как то: Боброва Степана Егоровича и Морозова Иона Фёдоровича, Погарского Фёдора Львовича и частично Краснова Василия Ивановича, Исаева Степана Панкратовича – те частично клали ту посуду, что была брачная, которую тоже грузили на Московский Склад Васильеву Сергею Ивановичу. Та посуда, она была лишняя, за неё рабочему, который её наработал, платили не полностью и сбывали её как годную, от чего я имел прибыль. К товарищу Васильеву Сергею Ивановичу ничего не предъявлял, если он сумеет её сбыть. Я ещё отвечу на вопрос о том, была ли когда-нибудь комиссия по снятию остатков на Московском Складе у Васильева Сергея Ивановича в бытность его заведующим Московским Складом. Никаких комиссий о снятии остатков никогда не было, мы не находили в то время нужным, так как товарищ Васильев Сергей Иванович вёл торговые книги, где было всё ясно".

Товарищ Пятакин Александр Васильевич спросил Голубева Сергея Ивановича:"Как Вы, закончили, или же будете ещё говорить?" Товарищ Голубев Сергей Иванович на это сказал:"Пока закончил, но если будут ещё вопросы, то постараюсь ответить". Товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал:"Тогда у меня будет вопрос таков. Товарищ Голубев Сергей Иванович, скажите, как вы сейчас расцениваете то положение, и какую вы даёте оценку поведению товарища Васильева Сергея Ивановича? Мы с вами вот какие-нибудь две недели назад делали поездки по Москве на водочные заводы, куда отправляли посуду. Мне кажется, мы с вами побывали на трёх водочных заводах, какая картина была там в расчетах, чья была вина этому безобразию?" Товарищ Голубев Сергей Иванович встал и стал опять оправдывать товарища Васильева Сергея Ивановича, который очень загружен работой:"Может быть, он написал акт о недостаче не умышленно, а по своей халатности, так как недостача всё же была у кладчика Боброва Степана Егоровича и Морозова Иона Фёдоровича, и Погарского Фёдора Львовича, которым много было дано предупреждений, и они дали гарантию, что этого более не будет, что они работать будут честно и аккуратно. Я пока закончил, больше ничего сказать не могу. Может, ещё какие будут вопросы".

[Тымф]

       "Ну всё, товарищи, здесь сидящие, - встал наш Пятакин Александр Васильевич, - смотрите, я буду говорить уже по существу всех вопросов, вот как наш дорогой Голубев Сергей Иванович защищает и выгораживает нашего мошенника Васильева Сергея Ивановича. Я скажу здесь прямо в глаза ему: когда я был в Москве на квартире с товарищем Демешкиным Василием Дмитриевичем, который может сейчас подтвердить здесь, - был такой разговор. Нам рассказывала наша хозяйка, у которой мы помещались на квартире, что приходила на Московский Склад жена бывшего заведующего Московским Складом Васильева Полина Михайловна, очень сильно плакала и кричала:"Недолго вам здесь управлять и наводить свои порядки на складе, вот скоро перевернётся ваша советская власть, опять будет хозяин Голубев Сергей Иванович, тогда он сядет на шею этому чёрному Пятакину Александру Васильевичу! Он очень много забрал власти, придирается к каждой малости!" А наша хозяйка её спросила:"А почему ты знаешь, что Советская власть падёт, кто тебе говорил?" А она в слезах сказала:"Мой Серёжа, то есть Васильев Сергей Иванович, вёл такие разговоры с Голубевым Сергеем Ивановичем, он сказал так - потерпите немного, скоро я опять буду заводчиком, тогда я докажу им, где раки зимуют, по-другому заговорят..."
 
Вот, товарищи, здесь сидящие, слыхали, чего ждёт наш дорогой Голубев Сергей Иванович? Слушайте – коллега ждёт переворота. Жди, наверно, не дождёшься его! Последние дни отживаешь как член коллегии заводоуправления. Передадим стекольный завод в ведение нашего Губсовнархоза, нас всех разгонят, я пойду в заводской комитет в председатели, а вас не знаю, куда денут. Может быть, будешь ждать переворота, поработаешь каким-нибудь писарьком, но не ответственным. Ну, товарищ Кирсанов Георгий Дмитриевич останется опять техноруком, а товарищ Егоров Михаил Семёнович найдёт какую-нибудь должность, их много у нас требуется. Да, товарищи, сидящие здесь, подумайте, что будет завтра. Вы, наверное, не знаете, - а вот Голубев Сергей Иванович уже знает, что власть Советская падёт! Товарищ Голубев Сергей Иванович, вы где живёте, в Советской России? Или же сбежали за границу, как убежал наш сосед, помещик Храповицкий Владимир Семёнович и другие такие, наподобие его, вроде Голубева Петра Козьмича? Вот они все думали, и сейчас всё ещё думают, что Советская власть не скоро падёт, а когда она падёт, - то они все обратно приедут на своё тёпленькое местечко! А вы, Голубев Сергей Иванович, здесь, среди рабочих живёте, думаете:"Скорее бы опять пришло то старое время, и я опять буду князьком-заводчиком!" Да, многое нужно бы сказать, да пока ещё рано, как бы не наговорить лишнего на свою голову. Но мы ещё поговорим в следующий раз на нашем общем собрании, когда я приеду из Москвы после окончательной сдачи склада новому заведующему Московским Складом Фоменкову Ивану Ивановичу. Вот, товарищ Голубев Сергей Иванович, вам ещё удаётся защитить своего бывшего служащего Васильева Сергея Ивановича - и себя поставить в неловкое положение. Я буду ждать вестей из Москвы.

А теперь по второму вопросу. Товарищ Кирсанов Георгий Дмитриевич, как у нас здесь порядки на стекольном заводе, долго ли ещё будем тянуть наш стекольный завод? Какие недостатки, скажите, как вы думаете, с ремонтом ванных печей? Есть у нас брус, кирпич, и какое же количество? Если же не хватит, то скоро нам дадут наряд во Владимирском Губсовнархозе. Ну, товарищи, пока всё, сегодня дадут деньги, опять будет праздник.

Вот, товарищи, на днях жду телеграмму от бухгалтера Гусева Козьмы Максимовича о результате проверки, про которую я уже докладывал, а получивши её, я срочно выеду туда, и сделаю это до приезда правительственной комиссии для приёма нашего Судогодского стекольного завода. А по приезде оттуда соберём опять узкое заседание, а потом общее заводское рабочее собрание, где поставим уже вопрос о заводе и его деятельности и существовании. Тогда вопрос поставим и о товарище Васильеве Сергее Ивановиче.

Когда я был в Москве, я слыхал, что скоро будут организовывать продотряды из нашей молодёжи, из рабочих, более уже взрослых, кому 19-20 лет, и будут их отправлять в Украину для отбора у местного населения хлеба, который они дадут для нас, и нам сейчас необходимо быть готовыми к этому времени. Хотя Советская власть пока ещё существует, но она окружена бандами. Махно-Петлюра и другие старые генералы, как Врангель-Деникин, которым она, как бельмо на глазу. Они стараются подавить её любыми способами, организуя мобилизацию ещё тёмных казачьих полков, эскадронов и других видов войск, имея обученных командиров. А у нас ещё таких лиц, кои умеют руководить массами, Советская армия не имеет, хотя комплектуют из числа тех новобранцев, которые должны будут идти на призыв. Будет отборка из числа тех, которые окончили 7-8 классов школы, будут создавать полковые школы для обучения советских командиров, уже из числа молодого поколения".

Так узкое совещание было окончено, особые важные вопросы были решены, стеклозавод продолжал работать.

"Но прежде, чем закрыть наше узкое совещание, я бы попросил нашего члена коллегии заводоуправления товарища Голубева Сергея Ивановича всё-таки высказаться по моему докладу, где я критиковал его и его поведение в Москве. Прошу, товарищ Голубев, пару слов. Только прошу не торопиться, говорить ясно". И товарищ Голубев Сергей Иванович встал и стал говорить о всех тех репликах, где его поставили в такое неудобное положение. Из слов его можно понять, что товарищ Пятакин Александр Васильевич много говорил и лил грязь на него. "Я скажу о товарище Васильеве Сергее Ивановиче, о положении власти, о работе, вообще обо всём. Относительно того, что я будто говорил с Васильевым Сергеем Ивановичем о перевороте Советской власти, - разговор хотя и был, но в другом смысле. На те слова, что Васильева Полина Михайловна, ругала товарища Пятакина Александра Васильевича, я только одно скажу: что она нервная женщина и много наговорила зря, пребывая в таком возбуждённом настроении, что не могла справиться со своими нервами. Я её это не хвалю, я постараюсь эту вину загладить. Я им напишу обоим кратенькое письмо и буду ругать за нетактичное поведение. Ходить по Московскому Складу и говорить всякую чепуху... Положим, с товарищем Васильевым Сергеем Ивановичем можно урегулировать на месте, может, он плохого не сделал, только его халатность в работе. В отношении недостачи посуды – её по его товарным книгам не должно быть, за исключением боя, которого много, так как таковой не списывался, никогда не было надобности на то.

Товарищ Пятакин Александр Васильевич упомянул о старой посуде, которая уже лежит там несколько лет. Она никуда не продавалась, как неходовой товар, и её, по моему мнению, необходимо использовать на бой или же продать под масло, краски лак или керосин.

Товарищ Пятакин Александр Васильевич обвинил меня, будто я жду переворота нашей Советской власти. Это в корне неправильно, несправедливо: я мог с первых дней падения самодержавия уехать за границу, но я этого не сделал, потому что я никогда вреда рабочим не делал, а только всё же старался оживить их. Если я мало платил зарплату рабочему, то я много делал привилегий ему же, предоставляя бесплатную квартиру с хорошим отоплением, давал хороших дров со склада, даже специально для этого работал возчик дров Козлов Нефёд, которому платил за провозку тоже я сам. Какая гигиена нужна была - баня топилась еженедельно в пятницу и субботу безо всякой оплаты. Также я представлял возможность отпуска в кредит под работу из нашей местной лавки и наших городских магазинов всех необходимых продуктов и товаров, даже давал желающим разрешение на выписку ордера в городские наши магазины, где имелись промтовары, как то: костюмы, ботинки, галоши, - вообще всё, что людям требовалось, и в достаточном же количестве.

Я никому не грозил с переворотом – эта выдумка Васильевой Полины Михайловны, которая не сообразила, что она говорила. Я в последнее время уже около года и более разрешил оплату по больничным листам тем рабочим, у кого произошёл несчастный случай на производстве, как то: порезы и другие виды травм. Ну, я более оправдываться не буду, разрешите кончить".

"А теперь дадим слово нашему техническому руководителю Кирсанову Георгию Дмитриевичу, который должен нам объяснить в отношении ремонта ванных печей и их дальнейшей работы".
И товарищ Кирсанов Георгий Дмитриевич говорит о ремонтах. "Мы не совсем подготовлены, нам нужен донный, стеновой брус и шамотный кирпич, а также рабочая сила каменщиков. Но в силу того, что продовольственный вопрос у нас стоит очень плохо, то я лично не так давно переговаривал с некоторыми каменщиками из деревни Загорье, которые, ссылаясь на очень плохое положение, всё-таки дали мне слово через неделю заглянуть, если будет требуемый материал - брус и кирпич. Всё внимание сейчас надо обратить на доставку бруса, хотя бы занять или взять заимообразно на уже закрытых стекольных заводах. Ну, я говорить пока закончу, на следующем совещании этот вопрос опять поставим тогда на обсуждение".
 
Товарищ Пятакин Александр Васильевич тогда сказал:"Ну, друзья-товарищи, здесь сидящие, играть мне с вами, как говорится, в белого бычка уже надоело. Я много говорил по обвинению товарища Голубева Сергея Ивановича, и у нас всё ещё получается, как в сказке про белого бычка: он опять оказался во всём прав. Ещё говорить дальше - опять будем его оправдывать. Пока всё".
И все стали покидать комнату, где мы заседали. И стали ждать известия из Москвы.

Часть 40.
Третья поездка в Москву члена Коллегии заводоуправления Пятакина и кассира Демешкина.

Прошло три дня после узкого заседания членов коллегии заводоуправления, и уже пришла телеграмма из Москвы от нашего бухгалтера Гусева Козьмы Максимовича о том, что работы по выверке и окончательной сдаче дел Московского Склада Васильевым Сергеем Ивановичем закончены:"Прошу выезда члена коллегии заводоуправления Пятакина Александра Васильевича для уточнения некоторых разногласий, а также получить некоторую задолженность на водочных заводах".
 
И на следующий день наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич совместно с кассиром Демешкиным Василием Дмитриевичем выехали со стекольного завода на тройке заводских лошадей с кучером Фроловым Иваном Николаевичем во Владимир, а там и в Москву - за получением денежных средств. Во Владимир, на постоялый двор Малышева Николая Ивановича, мы приехали днём. Наш грозный Пятакин Александр Васильевич отправился по городским учреждениям в исполнительный комитет кое-что узнать и похлопотать о стекольном заводе. Вернулся уже к вечеру. В кратком сообщении его прозвучало, что в исполкоме имеется некоторый сдвиг, и кое-что обещают дать на стекольный завод. Беседовать о делах со мной он долго не стал, так как я ещё в таком молодом возрасте не имел опыта. И мы стали собираться на вокзал для поездки в Москву, к поезду, который должен был скоро подойти из Нижнего Новгорода. Нам же ждать его пришлось мало, он скоро подошёл, и мы вышли из вокзала для посадки в вагон.

Утром мы прибыли на ту прежнюю нашу квартиру, где мы ранее помещались, к той самой нашей хозяйке. Чтобы не было скучно, мы отправились на квартиру, где помещался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович, то есть к нашему новому заведующему Московским Складом Фоменкову Ивану Ивановичу. Последнего дома не было, он уже был на работе, и товарищ Гусев Козьма Максимович тоже готовился идти на работу по окончательному выявлению недостачи на Московском Складе. Наше появление его очень удивило - как скоро мы прибыли в Москву. Значит, придётся пока ту работу временно оставить. Наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович совместно с хозяйкой Фоменковой Клавдией Михайловной стали готовить завтрак. По окончании его стали вести беседу. Время было уже около двенадцати часов дня, вскоре пришёл наш заведующий Московским Складом Фоменков Иван Иванович на обед, и у нас стало продолжение той беседы, уже с ним - на тему будущей работы: "Теперь с большой отправкой посуды со склада – примерно ходят 15-18 подвод, почти ежедневно – работать стало очень трудно, хотя и дали мне помощника-счетовода. Но всё равно нелегко мне, не так уж грамотному, и я не работал на такой работе. Есть и трудность, которую необходимо изжить - надо устроить как-нибудь отправку посуды вагонами более крупному водочному заводу как покупателю, или же иметь договорённость, чтобы два или три водочных завода брали прямо из вагона посуду на подводы ежедневно".
 
На это наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал товарищу Фоменкову Ивану Ивановичу следующее:"По этому вопросу буду беседовать с руководителями водочных заводов, чтобы отправлять с нашего Судогодского стекольного завода ту самую посуду, которая им требуется, прямо на тот водочный завод, где имеется железнодорожная ветка или ближайшая железнодорожная станция. А тот водочный завод, где нет поблизости железнодорожной ветки или станции, будет забирать посуду там, где она имеется. Хотя бы Трёхгорный пивоваренный завод забирал бы, а потом уже отпускал им свою посуду по накладной с уведомлением нашего заведующего Московским Складом Фоменкова Ивана Ивановича, который на основании накладной уже выписывал бы счёт. Эта система даёт возможность сократить работу нашего Московского Склада и излишний прогон лошадей, которые в настоящее время ходят ежедневно за посудой. А теперь я обращаюсь к товарищу Гусеву Козьме Максимовичу: как дело с выверкой и его сдачей Московского Склада бывшим заведующим Васильевым Сергеем Ивановичем? И какие результаты?"
 
Товарищ Гусев Козьма Максимович на это сказал:"Да, положение не скажу, что хорошее. Все записи в книгах с момента переворота царской власти посмотрели, оказалось всё правильно оприходовано, а также все счета и сами накладные выписаны правильно. Работа товарища Васильева Сергея Ивановича была закончена, были восстановлены все счета и накладные после сдачи склада. Дополнительно было внесено в книгу покупателей и в книгу оприходования и отправленной посуды. Но вопрос, будет ли такая отчётность, какая была у старого владельца Голубева Сергея Ивановича? И меня не устраивают те остатки, взятые нами из книги. Сомнительные - такой большой недостачи посуды не имеется, но очень много боя. Чей бой, установить очень трудно: разбита посуда на складе, или же доставлено с какого-нибудь водочного завода для отправки на Судогодский Стекольный завод. По словам рабочих склада, бой  этот был доставлен от водочных заводов для погрузки на Судогодский стекольный завод. Но товарищ Васильев Сергей Иванович оспаривает - говорит, что весь бой, который привозился от водочных заводов, отгружался вагонами на Судогодский стекольный завод,  - а этот бой получился здесь, на складе, и он его не сумел в то время отправить, потому что должен был за него отчитаться, хотя бы по весу той посуды. Вопрос очень спорный. А также товарищ Фоменков Иван Иванович не принял старую посуду, говорит: куда я её дену, давайте обсудим этот вопрос здесь, на месте, с товарищем Васильевым Сергеем Ивановичем, или дайте распоряжение рабочим, чтобы отобрать и привести в хороший вид. Может быть, кто её купит, - или же её побить и отправить на наш Судогодский стекольный завод как бой в вагоне, и тогда мы её спишем у товарища Васильева Сергея Ивановича. Тогда у него уменьшится недостача посуды. Но что же делать с той недостачей у бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, какие нужно принять к этому меры? Вообще, до завтра - на ту тему поговорим на квартире у Васильева Сергея Ивановича. Может, он согласится внести деньги за ту посуду, или же его отдать под суд за расхищение и халатное отношение к работе. Вообще, по всем книгам ведение хорошее, но недостача имеется. При переговорах с товарищем Васильевым Сергеем Ивановичем его слова были такие: он доказывает, что у него никогда не было списания на бой. Когда был владелец Голубев Сергей Иванович, то он с этим не считался, а говорил, что этого не должно быть:"Я гружу посуду, которую я должен продавать под другие надобности, без учёта - если сумеешь её кому продать, она у меня не так дорога, а если нет, то её надо бы побить в бой".

На это наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал:"Хотя я ещё молодой, но рабочий, и должен уже говорить по-рабочему. Меня очень удивляют слова нашего бывшего заведующего Московским Складом Васильева Сергея Ивановича, что посуда отправлялась ему без учёта. Очень странно, но всё-таки он же вёл конторские книги, и в них записывал всё, что ему приходило от нашего Судогодского стекольного завода, – и годная, и негодная посуда. Всё-таки учёт-то он вёл, и продавал её тоже, списывал по книгам и счетам с пониженной суммой, – значит, он всё-таки отчитывался перед Голубевым Сергеем Ивановичем и нёс какую-то есть ответственность. Хотя я и малограмотный, но я думаю, что в то последнее пребывание в Москве Голубева Сергея Ивановича на квартире Васильева Сергея Ивановича там было всё-таки много говорено - и кое-что придумано, как лучше устроить эту канитель, в каком духе. Ну, товарищи Гусев Козьма Максимович и Иван Иванович Фоменков, на сегодня хватит, до завтра! Я кое-что подумаю своей дурной головой, что сделать, и вы мне поможете. Как говорится, ум хорошо, два-три – тоже великолепно. Так мы и решим, до завтра, спокойной ночи".

[Тымф]

       И мы вышли из квартиры Фоменкова Ивана Ивановича на свою квартиру. Когда мы туда пришли, наша хозяйка была в таком настроении - всё болтала о жизни, о работе, о питании, обо всём, такая лепетунья. Но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сегодня был не в духе, чем-то был недоволен, мало болтал и лёг спать. О чём думал, трудно было понять. Наутро он встал, мы позавтракали, и он отправился на квартиру к Фоменкову Ивану Ивановичу, где проживал Гусев Козьма Максимович. А мне, Демешкину Василию Дмитриевичу, сказал:"Побудь на складе до моего приезда, посмотри, как он отпускает посуду, сколько подвод ещё. Побеседуй с возчиками, какое у них настроение о власти, чем они недовольны".

И он вышел. Но мне захотелось всё-таки сходить к Фоменкову Ивану Ивановичу, и я тоже пошёл. Когда я пришёл туда, то там было маленькое совещание о поездке на квартиру Васильева Сергея Ивановича, где мы должны были договориться о недостаче. Думали, какие принять меры. Все поехали, а я остался здесь, как мне сказал товарищ Пятакин Александр Васильевич. Я отправился на склад с Иваном Ивановичем Фоменковым, а там уже стояли пять подвод за посудой, и возчики ругались, что так долго спит новый заведующий Московским Складом, и ранее так не было:"Мы приезжали, накладывали все подводы и говорили, сколько какой посуды мы наложили, оставляли записку сторожу, что мы были и взяли, что нам нужно. А теперь не только стоим на складе, - за сто метров от склада не пускают, какая стала дисциплина!" На это наш товарищ Фоменков Иван Иванович сказал:"А как вы думаете? Пусти козла в капусту, он всё может сделать. Я человек ответственный за свою работу. Подъезжаете, накладываете, что вам нужно, и заходите в контору. Там выпишем накладную, а потом на всю партию счёт. Это займёт немного времени - пока вы накладываете, я приготовлю накладную на посуду. Проверим - и можете ехать. Как вы сегодня думаете, сколько взять посуды и какой к следующему разу? Я вам припасу и выпишу накладную, вы только наложите её и тронетесь, это очень ускорит вашу поездку". -  "Вот так это хорошо, можно сделать три поездки".

Товарищ Фоменков Иван Иванович сказал:"Всё дело в вас и в вашем начальстве. Вы должны знать, какая вам нужна посуда, и её я буду уже готовить, и вы её будете накладывать. Лишнего возьмёте - вас со склада не выпустят. Вы только будете брать ту посуду, которая вам уже припасена. Да, замечательно, хорошая установка, и удобно. А завтра утром вы уже приедете, и посуда и накладная будут готовы, а со следующей поездкой тоже будет уже припасено, только скажите вашему начальству, чтобы давало заявки. Хотя бы на два или три дня, что им нужно".

Вот так протекала работа. Сегодня поговорить с возчиками мне удалось на тему жизни, и я отправился на свою квартиру, на отдых. Но отдохнуть много не удалось, так как наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич уже вернулся. Он был в хорошем настроении, и только сказал, что завтра с утра будем делать поездки на водочные заводы за получением денег за посуду, и, наверное, хватит двух дней, и мы отправимся домой, на Судогодский стекольный завод для оплаты рабочим. "А теперь давай немного заправимся кое-чем, а там я тебе расскажу всё о поездке на квартиру Васильева Сергея Ивановича, и какие там результаты нашей командировки".
 
Наша хозяйка подала покушать, и когда мы закончили, то наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич начал рассказывать о поездке. "Ну вот, когда мы с Гусевым Козьмой Максимовичем приехали на квартиру, то нас приняли очень хорошо. Дело уже у нас с ним было заранее сделано. Я, прежде чем приступить к нашему совещанию, попросил товарища Васильева Сергея Ивановича пояснить всё, что требуется, чтобы иметь кое-какое представление, почему получилась недостача посуды. Может быть, какая-то посуда была оприходована неправильно? Я лично переговаривал с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем, который вот здесь присутствует, и он пояснил, что все книги прихода и расхода ведутся очень хорошо, - значит, вы себя считаете человеком ответственным за свою работу по отпуску со склада. Но товарищ Гусев Козьма Максимович пояснил, что он брал во внимание только записи с момента новой власти, но его очень заинтересовало и ведение всех конторских книг ранее, когда ещё был владелец Голубев Сергей Иванович. Там тоже был хороший учёт как прихода, а также и отпуска со вклада, даже товарищ Гусев Козьма Максимович остался очень доволен таким учётом. Но всё-таки почему оказалась недостача? Моё мнение такое. Как уже известно, когда мы с вами в течение недели делали поездки на водочные заводы, везде было недостаточное оформление всех документов, и я уверен в том, что вы прекрасно знали, что у вас имеется недостача, а вы её хотели умышленно скрыть теми актами, которые находились в делах  водочных заводов, и они у вас где-то были в уютном месте до поры до времени, когда дело было уже вами сделано. Но наше вмешательство в это дело усугубило ваше отношение в том, что вы нигде не проводили недостачу по актам. Думали, что наши рабочие головы тёмные, не поймут и не вникнут в это дело, но напрасно вы так думаете, все ваши проделки мы узнали на нашем Судогодском стекольном заводе, и здесь, среди ваших же работников склада, которые утверждали, что посуду за последнее время возили даже без накладных, и сколько - установить трудно. Вы, наверно, знали прекрасно, что это не приведёт к хорошему! Почему же, когда был владелец Голубев Сергей Иванович, вы к работе относились очень хорошо? Это показывает ведение всех книг, которые велись очень хорошо, и чисто, и аккуратно. А как стала новая наша рабочая власть, - вы почему-то стали относиться не так, как нужно, доверили склад какому-то сторожу, который по вашему же указанию выпускал нагруженные подводы с посудой уже без накладных, а потом уже оформление было вечером, опять же голословно, со слов тех возчиков. Я бы просил вас, товарищ Васильев Сергей Иванович, пояснить, какие вы думаете принять меры к этой недостаче посуды, каким путём вы думаете её погасить и каким документом? Может быть, у вас имеется договорённость с теми водочными заводами, а также пивоваренными, дополнительно - выписки из счетов, или же вы сами внесёте нам под расписку какую-нибудь сумму, или же будете просить списать на бой, которого, согласно конторским книгам, никогда не списано не было? Вот уже, Васильев Сергей Иванович, давайте поговорим обо всём. Ну, товарищ Васильев Сергей Иванович, ваше слово в оправдание себя, как вы считаете, это правильно, или же, может, мы с Гусевым Козьмой Максимовичем много наговорили лишнего, не учли все ваши недостатки? Я прошу уже начинать".

Вот наш бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович встал со стула и стал держать речь такого же содержания:"Я проработал на данном Московском Складе около пятнадцати лет, начиная с мальчика восемнадцати лет в качестве сначала переписчика, конторщика, а в последнее время десять лет - как заведующий Московским Складом. Верой и правдой служил бывшему владельцу Голубеву Сергею Ивановичу, получал от Судогодского стекольного завода всякую винную, пивную посуду, отправлял её на винно-водочные заводы и на пивоваренные. Ежедневно ходили около пятнадцати подвод. Никогда я не думал, что у меня будет недостача посуды. Никаких остатков всё время не снимали, потому что склад всегда был загружен посудой. Боя было мало, так как всю посуду в кулях отправляли прямо на водочные и пивоваренные заводы, я за неё тогда не отвечал, что там был бой. Хотя за последнее время стало много жалоб со стороны владельцев водочных и пивоваренных заводов, я по этому поводу неоднократно писал письма бывшему владельцу Голубеву Сергею Ивановичу, и у меня имеются копии тех писем - я их показывал товарищу Гусеву Козьме Максимовичу, который на это ответил:"Какие же меры принимал бывший владелец Голубев Сергей Иванович, что он вам писал?" Я ему на это ответил, что Голубев Сергей Иванович сообщил, что если имеется бой, - замените из тех у вас запасов, которые вы имеете, заставьте рабочих грузчиков склада отобрать более годную посуду и отправить тому водочному заводу, который имеет претензию к вам. Но за последнее время из того запаса, что имеется, ничего выбрать было нельзя, вся посуда лежит на складе без движения, её никто не берёт, потому что она им не подходящая. И когда я сдавал по акту Московский Склад Фоменкову Ивану Ивановичу, то её я не сдавал, потому что она числится как неликвид, её только обратно использовать как бой. Я прошу её списать и побить, и отправить её на Судогодский стекольный завод, чтобы она не занимала место. Относительно недостачи у меня посуды - я беру на себя вину в том, что я халатно отнёсся к этому, что доверил выпуск из склада сторожу, который выпускал подводы без накладной и только оставлял памятку, какая посуда, а потом уже выписывал документы. Может быть, вывозили её, но ничего не оставляли, или ту памятку затеряли. То вполне могло быть, это моя была оплошность, что я ему доверил. Я только одно прошу членов заводоуправления: уменьшить мою недостачу путём списания на бой хотя в процентовом соотношении к этой недостаче 40%, а остальные 60% я обязуюсь внести в кассу вашего Судогодского стекольного завода, и одновременно буду хлопотать перед водочными и пивоваренными заводами о пополнении мне внесённой суммы. А относительно моей работы - прошу хотя бы временно меня поставить конторщиком или же агентом по сбыту до поступления на работу. Я себе работу найду, но мне сейчас будет очень трудно жить с уплатой задолженности, и жить в настоящее время без работы трудно. Я прошу извинить меня, может, я не тактично отнёсся к работе. Ну, пока я закончу, какое будет ваше мнение? И решайте. Я постараюсь все мои ошибки исправить как можно в скором времени".

"Значит, товарищ Васильев Сергей Иванович, вы закончили, более ничего не можете сказать в своё оправдание? Ну, тогда разрешите нам совместно с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем заняться ещё раз по этому делу. Мы с завтрашнего дня постараемся проверить ещё и проанализировать всю отправленную вам на Московский Склад посуду по её ассортименту: какая посуда была вам направлена, и кому она отправлена вами, какую посуду брали более покупатели, - чтобы определить процентное отношение той вашей недостачи. Мне всё-таки кажется, что здесь много вашей вины в отпуске. Итак, на один день мы вас не будем беспокоить, и вы можете за этот день кое-что подумать - как у вас всё-таки получилось. Если вам что-нибудь не ясно будет, то мы вас попросим туда завтра после обеда прибыть, и там совместно с вами, на месте, можем прийти к соглашению. Я сейчас ничего вам сказать не могу, только завтра после анализа всё выяснится относительно вашей работы. Я против ничего не имею, поработайте пока конторщиком, а может быть - опять на старое место, если всё у вас уладится своим чередом. Фоменков Иван Иванович всё говорит, что работать очень трудно, и никак не может привыкнуть к работе. Говорит:"Мне, не особо хорошо грамотному, плохо придётся разбираться в тех счетах, выписанных покупателям". Если всё будет улажено, то я буду вопрос ставить на нашем Судогодском стекольном заводе, чтобы увеличить количество людей на складе. Вы будете работать вроде агента по сдаче посуды покупателям и получать деньги за неё - с переводом их на Судогодский стекольный завод. Всё-таки в настоящее время работать будет очень легко, только необходимо к работе относиться аккуратно и добросовестно, не повторить тех недостатков, какие были у вас после свержения самодержавия. Я вполне уверен, что вы учтёте те недостатки, которые вами сделаны или сознательно, или несознательно. Вы думали, что всё пройдёт, но наше рабочее правительство хотя ещё и не так хорошо в настоящее время может управлять, но у нас имеются небольшие кадры специалистов, которые были в то время старым самодержавием зажаты в клещи, им не давали работы, на которую они были способны и имели опыт. Таких людей, хотя взять наш Судогодский стекольный завод, имеется много, которые с первых дней революции стали работать не хуже тех, которые были при царской власти. И они начали сейчас давать большую услугу в деле и руководстве. Таких людей я могу назвать - бухгалтера и других руководителей - которые, по всей вероятности, душой после переворота стали помогать и наталкивать нас в те самые тёмные углы, как я имею с вашим Московским Складом, где среди ваших рабочих таковые имеются и имелись ранее, и погибли в октябрьскую революцию от руки провокаторов, которых вы, наверно, знаете. Как показали оставшиеся рабочие, которые уверяли, что они были очевидцами тех арестов, - их подвергли пыткам власти Керенского, и вам как руководителю Московского Склада было, вероятно, известно, как убрать с дороги неугодных для вас рабочих. Я лично беседовал с этими оставшимися рабочими по всем этим происшествиям и пришёл к такому выводу - я сказал им:"Вам бы надо найти тачку на колёсах и посадить такого руководителя, вывезти из склада с большим позором, чтобы он более не вернулся". Ну, если говорить начистоту, то я могу проговорить ещё один час и налить грязи в ваше лицо, но я этого не хочу, я ругаю тех рабочих, что плохо давали сигнал о злоупотреблении, и рекомендую это сделать кому-нибудь из рабочих вашего Московского Склада. Говорить мы уже немного научились, неплохо. Значит, мы договорились, что мы завтра до обеда с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем кое-что проанализируем, и если вы желаете, то будьте добры прибыть после обеда на Московский Склад, где мы будем работать и выяснять вашу недостачу посуды. Ну, пока, всего хорошего! Товарищ Гусев Козьма Максимович, двигаемся по квартирам для того, чтобы завтра со свежей головой подумать, что же сделать".

Когда они прибыли на квартиры, кто где помещался, то на нашей квартире хозяйка уже ждала, и когда они прибыли, то началось собеседование на тему дня - что произошло. Начали рассказывать, что делалось на Складе. "Всё ещё гутовые элементы не могут примириться с теми порядками, которые наводит наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич совместно с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем. Те же возчики, которые возят посуду, всё ещё стараются накласть посуду поскорее и выехать со склада с руганью и бранью за задержку". Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич, так ещё не очень старый, но, видно, вышел из терпения, стал очень матюгаться и сказал:"Завтра с утра я сам этим делом займусь, и всех крикунов буду уже провожать со склада без посуды. У меня не как у Фоменкова Ивана Ивановича - я как поведу своими бровями, а если будут чем-то недовольны, то пожалуйста, приезжайте вместе с вашими руководителями водочных заводов, и пусть улаживают конфликт. Ну, хозяйка спать. Так мы ещё можем говорить более часа, забивать голову всякими делами я отказываюсь. Уже у меня сегодня голова так забита вашим бывшим заведующим Московским Складом Васильевым Сергеем Ивановичем, который ещё всё хочет доказать, что он здесь хороший руководитель и специалист своего дела, отпускал посуду так скоро, что никакого затора на московском Складе не было, всё было хорошо и аккуратно. Ну, я уже сплю, хватит, давайте уже меня не тревожьте этими всеми разговорами".

Утром следующего дня наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич проснулся, потянулся, спросил, сколько времени. Хозяйка сказала, что уже восемь часов утра. "Ну, надо вставать, кое-чем заправиться - и к Гусеву Козьме Максимовичу на квартиру. Нам с ним предстоит большая работа сегодня". Наскоро покушал, вышел из квартиры и направился к квартире Фоменкова Ивана Ивановича, где помещался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович.

Когда он вошёл, то товарищ Гусев Козьма Максимович уже ждал его с документами, которые припас для анализа. Работа началась. "Из всего этого, - сказал товарищ Гусев Козьма Максимович, - я взял всю посуду, которую отправил наш Судогодский стекольный завод. Это касается только одного водочного завода Шустова, всю посуду он забирал на подводах и вывозил ежедневно большими партиями. Проанализировать большую часть недостачи можно только за счёт этого водочного завода. Относительно пивоваренных заводов - посуду отгружали непосредственно на их ветку. Здесь сейчас применить процент очень трудно, хотя отправка была очень большая. Моё мнение – я лично мог бы предложить вам списать только 30% всей недостачи, а остальные 70%, моё личное мнение, надо отнести за счёт Васильева Сергея Ивановича, который допустил такую нехорошую тенденцию – отпускать посуду со склада без накладных. Хотя мы с вами были на водочном заводе Шустова, - так, знаете, очень трудно определить: по их документам оприходовано чисто, с нашей бухгалтерской точки зрения докопаться очень даже трудно. Я лично заглядывал в их книги бухгалтерского учёта, расчёты с ними. Там имелись такие случаи, что посуду они оприходовали условно, без накладной, от нас они всё-таки оприходовали без счетов, а когда уже поступала накладная и счёт, то ту посуду убирали из книги и приходовали снова - согласно накладной и счёта. Вот здесь-то и собака зарыта, копаться в чужих книгах неудобно, мне вот сейчас очень запечатляются такие два случая, что у них в книгах было приходовано более, чем был представлен счёт, а другой случай был, что было оприходовано дважды на одно и то же количество, но потом снято как ошибочно уже оприходованное. Моё такое мнение, я предлагаю так: пускай копается в них сам бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович. Мы ему преподнесём эту пилюлю - 70%. Вот после обеда он должен прибыть сюда, мы ему это предложим. Как он на это будет смотреть? Если он будет согласен, то пускай внесёт сумму за недостачу, как я уже говорю, а если он будет противиться, то вопрос нужно поставить очень жестокий. Относительно работы я пока бы предложил воздержаться - как бы он нам не сделал, чего доброго, пакость. Фоменков Иван Иванович не очень грамотный, и он его свободно может обвести и покрыть ту недостачу за его счёт. Вот смотрите, весь процесс работы, какой был отпуск посуды".

[Тымф]

       Товарищ Пятакин Александр Васильевич, выслушивая мнение товарища Гусева Козьмы Максимовича, вполне с ним согласился на то, чтобы списать только 30% недостачи, а остальную сумму пускай покрывает бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович. "Относительно работы его - пока нужно временно воздержаться. По приезде на Судогодский стекольный завод вопрос будет решён на заседании коллегии Заводоуправления в полном составе его с некоторыми содокладчиками: товарищем Голубевым Сергеем Ивановичем и товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем о командировке в Москву. Сейчас этот вопрос решить очень трудно. За время работы нового заведующего Московским Складом Фоменкова Ивана Ивановича работа пока идёт неплохо, имеется дисциплина как среди рабочих, а также и среди возчиков, кои берут посуду, а так же налажена уже сама отчётность, и смещать его пока ещё нет надобности".

Во время нашей беседы по этому делу явился сам бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, который поздоровался с нами и сказал:"Как идут дела, вы что-нибудь здесь обнаружили? Хоть маленько разобрались в этой путанице?" Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал ясно и чётко: "Вся наша работа по анализу проверки документов и всех счетов оказалась пустой, мы ничего не достигли, и наша комиссия по выверке расчётов с покупателями решила пока списать вам недостачу только 30%, а остальную сумму - 70% - постарайтесь внести в кассу нашего Судогодского стекольного завода. Или вы согласны с этим, или же будете копаться и доказывать, что у вас нет такой недостачи, только на водочном заводе Шустова, а на всех пивоваренных заводах мы согласны принять ту посуду, какая у вас недостаёт. А на всех водочных заводах, куда вы отправляли гужом, подводами, можете непосредственно иметь дело с ними как виновник этой путаницы, а главное - обратите серьёзное внимание на водочном заводе Шустова, где наши расчёты запутаны всякими исправлениями, где приходуют условно без счетов, а потом обратно снимают как ошибочно записанное. Вот здесь и разберись, кто прав кто виноват".

Наш бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович вынимает из своего портфеля черновые материалы об отправке и старается доказать, что он отпускал правильно. Мы ему на это сказали: "Наша вам рекомендация - поехать на все водочные заводы, проверить самому недостатки. Мы лично всё проверили, но копаться там нам очень неудобно. Если вы же отправили ту посуду, то она там записана, а если нет, то её там нет. Наша миссия сейчас окончена, можете действовать сами с теми заводчиками, а нам, будьте добры, внесите сумму недостачи в кассу Судогодского стекольного завода. А относительно работы вопрос пока остался у нас открытым. Будет совещание всех членов коллегии заводоуправления. О дне, когда оно будет, сообщим, а теперь нам время возвращаться на Судогодский стекольный завод. Там есть спешная работа, там имеется более 350 рабочих, которые уже голодают и делают поездки в чернозёмные хлебородные губернии. Часть рабочих стали уже отъезжать, покидая навсегда наш Судогодский стекольный завод, и мы должны хотя бы небольшую часть задержать и сделать разъяснения. Ну, до скорого свидания, подумайте, обмозгуйте своей головой - и внесите ту недостачу". Наш бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович, угрюм и недоволен тем, покинул нас, сказал:"Сделаю на все водочные заводы поездки, сам лично сделаю анализ всех документов, а потом верну вам недостачу".

По отъезде его у нас стало общее мнение, что нужно как скорее вернуться на Судогодский стекольный завод. Но когда мы пришли на квартиру, где мы помещались, то наша хозяйка была в очень весёлом настроении. Нашла же храбрости, спросила:"А вы все, рабочие, расскажите о ваших семьях - как они живут, и как жили при старой власти? Например, ты, товарищ Пятакин Александр Васильевич, расскажи о себе, и какая у тебя семья".

Наш грозный Пятакин Александр Васильевич очень удивился. "Ладно, расскажу, раз попал в такое настроение. Семья моего отца очень большая, сам отец Василий Николаевич работает на стекольном заводе мастером в гуте. Мать Анастасия домохозяйка находится дома, готовит и убирает. В доме ещё брат Степан, женатый, его жена Екатерина - она не работает, тоже дома, домохозяйкой. Брат Степан работает мастером в гуте. Я, Александр, вот здесь глава, член коллегии Заводоуправления, - пока ещё холостой. Думаю жениться в скором времени, есть у меня девица очень симпатичная, зовут её Нюрочка, хотя мы и гуляем и время проводим, но никак её родители по фамилии Федосеевы и Ивановы не хотят отдавать её за меня, говорят - не хороший. Но всё равно теперь не старое время, насилия не потерплю - всё равно я женюсь, вот приеду отсюда, буду настаивать. У меня друг есть, Шувалов Афанасий Дмитриевич, он за моей сестрой ухаживает, скоро будет тоже свадьба. Ещё есть брат Николай, он тоже работает в гуте. Ещё есть сестра, девушка Пелагея, она тоже работает, тоже подумывает выйти замуж. Ещё есть сестра Даша, подросток, учится в школе. Ещё есть сестра Агапея, девушка, тоже учится, а ещё есть брат Фёдор, работает, но он ещё молодой подросток. Так наша семья очень большая, пара на пару, четверо нас мужчин и четыре женщины, это без отца и матери, а всего - десять человек. Все мы из рабочей семьи, живём не так уже плохо, средне вообще пока живём. Что будет дальше - посмотрим. Я теперь начальник всё-таки, буду добиваться, идти вперёд. Я - артист, могу играть на сцене, в спектаклях, и хорошо петь. Вот и будем организовывать отдых для рабочих и развлечения. Ну, я разболтался, могу наговорить ещё лишнего. Вон пускай наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович расскажет о своей семье. Ну, говори, не стесняйся, Максимович, и до тебя черёд дойдёт, белая кровь. Что смеёшься, Василёк?"

"Ну, - начинает рассказывать Гусев Козьма Максимович, - семья наша не очень большая. Отец Максим работает плотником, столяром, мать - дома, домохозяйка. Старший брат Павел женатый, он работает старшим продавцом Синн(?) гастрономической бывшего хозяина Голубева, жена - домохозяйка. Другой брат, Андрей, женат, работает в сапожной артели, вновь организованной. Ещё холостой брат Николай - работает в Госбанке переписчиком. Сестёр нет. Я, Козьма Максимович, тоже ещё не женатый, работаю бухгалтером на Судогодском стекольном заводе. Живём неплохо, я думаю жениться тоже, завести свою семью. Ну, что говорить, я работаю, получаю пока прилично, одеваюсь неплохо. Более ничего сказать не могу о себе".

Вот товарищ Пятакин Александр Васильевич показал на меня,  Демешкина:"Ну, белоручка, ты расскажи, как живёшь! Нашей хозяйке интересно знать тоже". – "Ну, расскажу. Семья наша состоит из отца Дмитрия Гавриловича, он работает приказчиком местной Лавки. Мать Анна Васильевна - она домохозяйка. Сестра Екатерина учится в школе, ещё сестра, только не родная, а двоюродная, от тётки, у нас живёт – Мария Яковлевна. Она работает в школе по рукоделию. Брат её, Евгений Яковлевич, работает в посудном складе. Живём хорошо, отец мой до революции и после её восстановления работал и работает в местной Лавке по отпуску продуктов. Никакой нужды до революции не имели, жили в достатке, жалование получал приличное, питание хорошее. Я сейчас работаю кассиром, жалование остаётся всё целиком на одевание, на обувь. Семья пока не голодает, имеется запас продуктов. Вот и всё". Наша же хозяйка очень удивилась, что мы ей всё рассказали. Уже времени много, нужно отдохнуть, а завтра делать поездки на водочные заводы за деньгами. Хватит почти на день. Ну, спокойной ночи, до завтра! И мы стали собираться спать.

Утром мы встали со свежей головой, позавтракали и отправились на квартиру к Фоменкову Ивану Ивановичу, где помещался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович. Когда мы туда прибыли, то товарищ Гусев Козьма Максимович уже позавтракал и ждал нас для поездки по водочным заводам по сбору денег, но не все водочные заводы платили так хорошо, некоторые оставляли нас ждать ещё два дня, но у нас такое положение, что нам далее оставаться здесь было нельзя. Нам нужно было покинуть Москву, так как наша миссия по выверке окончилась. И так к вечеру мы объехали все почти водочные заводы и набрали определённую сумму, и вернулись на квартиру, чтобы  в ночь выехать на Судогодский стекольный завод.

Часть 41.
Отъезд из Москвы члена заводоуправления Пятакина, бухгалтера Гусева и кассира Демешкина.

Уже истекает время - нам нужно собираться в путь. Мы поблагодарили нашу хозяйку, расплатились по-честному, взяли свои чемоданы и все вещи, ещё раз простились по-родному, вышли на улицу и направились на трамвайную остановку до Курского вокзала. Когда мы туда прибыли, то времени осталось очень мало. Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сходил на вокзал, на телеграф, подал телеграмму о выезде и о подаче лошадей на постоялый двор Малышева Николая Ивановича во Владимир. Скоро подан был поезд Москва - Нижний Новгород. Мы сели в вагон и тронулись.

Утром мы во Владимире на вокзале наняли легкового извозчика до постоялого двора Малышева Николая Ивановича и стали ждать для нас лошадей. Нам дали комнату для отдыха.  Отдохнувши часа два или три, мы проснулись и услыхали знакомый голос нашего кучера Фролова Ивана Николаевича, который так разговаривал с Малышевым Николаем Ивановичем, и что они ругались с ним, что нет овса для лошадей на дорогу:"Тридцать шесть вёрст пробежали, измучились, я же имел надежду, что здесь дадут овса на дорогу, на обратный путь". Но положение скоро изменилось: овёс был дан, и лошади спокойно его доедали.

Через два часа мы уже тронулись из Владимира до Судогды, пребывая в весёлом настроении. Лошади бежали очень прытко, скоро показалась наша Судогда, а там и Судогодский стекольный завод. Когда мы подъехали к конторе, то нас так пышно встречали рабочие - ждали, как говорится, как Бога. С теми же деньгами, с такой малой суммой, мы рабочих ублаготворить не сумели. Некоторые были очень недовольны, но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сказал: «Товарищи, давайте соберём общее собрание рабочих, потолкуем, как жить будем дальше. Мы пока ещё живём за счёт нашего бывшего владельца Голубева Сергея Ивановича, продукция пока ещё его была, и деньги за неё получали, а вот что мы с вами наработали, - ещё не получили. На сих днях мы должны получить много, если сумеем нажать на водочные заводы. Если вам кажется, что я там долго был, - ну, на это ответим на нашем общем собрании рабочих. Я всё доложу, что там было и как получилось. А теперь мне нужно немного отдохнуть от этой командировки. Я поговорю с Голубевым Сергеем Ивановичем, Кирсановым Георгием Дмитриевичем и Егоровым Михаилом Семёновичем, и с некоторыми активными работниками – наметим план нашей дальнейшей работы".

Часть 42.
Общее собрание рабочих Судогодского стекольного завода и доклад члена заводоуправления Пятакина.

Дня через два по приезде из Москвы, как намечалось, состоялось общее собрание рабочих, где, как указано, выступал наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич, который обрисовал всё положение его поездки по командировке в Москву и коснулся недостачи посуды. Затронут был и бывший наш владелец Голубев Сергей Иванович, а также много говорилось о бывшем заведующем Московским Складом Васильеве Сергее Ивановиче и других бывших подчинённых Голубева Сергея Ивановича. Но оговорился:"Сейчас раненько говорить о том, что нам люди вредят, и их надо гнать – пока мы ещё не создадим свои рабочие кадры из числа активных рабочих, и расставаться с ними не следует. Придёт время, они сами уйдут и освободят свои места, и уступят их нашему рабочему от станка. Говорить много ещё надо, но ещё рано этим делом заниматься. Посмотрим, будем учиться и работать на благо нашей советской Республики. Я был в Москве и так старался попасть в Кремль к Ленину Владимиру Ильичу – но я никак не сумел, уже очень много ходоков разных, и все они к нему идут со своими нуждами. Большая голова для Ленина Владимира Ильчиа нужна, чтобы каждого принять и каждому разъяснить. С таких стекольных заводов, как наш, и ещё поважней, я встречался с делегатами - из Гуся-Хрустального, с Балсина завода, с Гординского, с Анопинского, с Тасинского, с Золотковского, с Великодворья, с Курлова, с Вознесенки и с других заводов ещё мелких. И у всех один назревший вопрос большой: как жить дальше, все запасы от старых владельцев наших стекольных заводов уже истекли, новых резервов пока ждать трудно. Поговорить с Лениным Владимиром Ильичом очень трудно, все мы рабочие-стекольщики, и у нас у всех больной вопрос. Мы ещё живём лучше, чем живут наши рабочие со стекольного завода Анопинского и Тасинского - у них совершенно запасы все вышли, и взять их они не знают, где. Я лично поговорил с некоторыми делегатами тех стекольных заводов, чтобы выбрать делегацию от нашего Судогодского уезда со всех наших стекольных заводов – которых насчитывается около 15, и послать непосредственно к Ленину Владимиру Ильичу. Имеются некоторые слухи из Правительства, что скоро будет реконструкция, тогда все стекольные заводы должны перейти в ведение Губсовнархоза, и снабжение будет лучше, коллективное, по спущенным нарядам, повагонно – сода, сульфат и другие дефицитные материалы. Относительно боя - в Москве на всех водочных и пивоваренных заводах его скопилось так много, что предлагают его почти даром, чтобы убрать территорию, занятую боем: завалены все подъезды, даже и на складах тоже. Давайте здесь решайте, что делать. Может, создадим делегацию из более энергичных рабочих с нашего Судогодского стекольного завода и других соседних стекольных заводов, чтобы послать их к Ленину Владимиру Ильичу".

Но поговорили, покричали, на этом собрание и успокоилось. Денег маленько дали, получили кое-где, из питания нашли немного. Стало легче. Но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич хотя делал доклад о своей работе и поездке в Москву, и много было сказано всяких слов, - но у него сердце не так спокойно было: его личное дело было, ему нужно завести свою семью, то есть жениться. Время идёт, двадцать четыре года парню, пора уже пришла, надо уговаривать и умасливать Иванова Александра Федосеевича на свадьбу. После такого натиска гонор Александра Федосеевича согнали, и он дал согласие на свадьбу. Но жить он решил иначе, он не выдержал той глухой жизни и недостатков, и со своей семьёй он выехал в хлебородные чернозёмные губернии, где жить, по его словам, хорошо.

Часть 43.
Массовый отъезд рабочих Судогодского стекольного завода.

Так как после организации нашей Советской власти ещё плохо был налажен жизненный путь наших рабочих стекольного завода, хотя завод и работал, и вопрос с питанием стал очень плохо, то некоторые рабочие не могли этого выдержать и стали постепенно покидать наш стекольный завод. Так, например, такие очень видные и хорошие мастера, которые долго работали, не могли выдержать наступающего голода – это семья Иванова Александра Федосеевича, Новикова Алекс. Михайловича, его брата Новикова Козьмы Михайловича, Наумова Павла Ивановича, Фролова Павла Васильевича, Чиркунова Ивана Прокофьевича, Овчинникова Ивана Павловича, Ламакина Козьмы Николаевича, Кондратьева Фёдора Степановича, Шувалова Дмитрия, Шувалова Василия Дмитриевича. Иванов Михаил Александрович очень сбивал брата своего Иванова Ивана Александровича, но последний категорически отказался ехать со своей семьёй, только уже сказал:"Пока обожду, у меня здесь родня – Барабошкин Николай Дмитриевич и брат его Барабошкин Александр Дмитриевич, которые мне сказали: как-нибудь мы тебе поможем с семьёй, когда будет плохо". Так он остался, но рабочие уезжали: Козлов Михаил Нефёдович, Козлов Федот Нефёдович, Козлов Филипп Нефёдович - и много других уехавших. Оказалось, от 25% всех рабочих семей, а остальные ещё чувствовали почву, стали здесь строить жизнь и стали организовывать рабочие отряды в виде мешочников. Брали справки от нашего заводского комитета, что он являются чисто рабочими, такие организационные поездки, - некоторые привозили муку, пшено, очень поднимали дух рабочих, но такая система была очень опасная для жизни, были даже жертвы.

Был организован продовольственный отряд из числа молодых рабочих, но всё же это давало мало эффекта, люди бежали туда, где жить было лучше, только оставались те люди, слабые их характеры, которые никуда не делали поездки – им казалось, что ехать на верную смерть, лучше здесь как-нибудь прожить, и совать свой нос в чужие края нет такой большой надобности. И уже оставались более крепкие, как говорится, люди, ещё жившие при царской власти хорошо за счёт тех рабочих-пьяниц, которые им несли продукты питания почти даром. Таких людей можно здесь обрисовать: Русов Дмитрий Антонович, Сергунов Павел Сергеевич, Ковалёв Иван Дмитриевич и ряд других рабочих, которые считали, что им здесь живётся неплохо. В частых беседах они говорили, что их семьи очень хорошие, и тихие дети их очень скромные, непьющие, ведут себя  хорошо и работают тоже неплохо, зарабатывают прилично. Вот так они жили и ждали хорошей жизни.

[Тымф]

Часть 44.
О создании комсомольской организации на Судогодском стеклозаводе.

       Наша организация тоже стала уже развиваться, в ней состояли членами союза молодёжи уже пожилые, но такие активные члены рабочей молодёжи: Цветников Иван Гаврилович, Апенов Георгий Иванович, Нестеров Василий Петрович, Мурзин Георгий Ильич, которые впоследствии были уже организованы как члены партии, и к ним примкнула уже пожилая женщина, это ныне Яковлева Вера Тимофеевна.

Так как товарищи Цветников Иван Гаврилович, Апенов Георгий Иванович по своим годам не могут быть членами молодого поколения, то на собрании молодёжи был уже поставлен вопрос о выборе нового состава руководителей в самой организации. Было выбрано бюро в составе новых членов: Кузнецова Андрея Григорьевича, Хамкова Ивана Матвеевича, Смирнова Алексея Ивановича. Секретарём выбрали Демешкина Василия Дмитриевича, в помощь было прикреплено для руководства совершенно неграмотного, не учёного, но талантливого рабочего Мурзина Георгия Ильича, который сразу произвёл на себя большое внимание в организации молодёжи, встав его руководителем. Добивался и работал честно среди молодых членов союза молодёжи на втором Съезде в Уездкомоле как активный член союза молодёжи был избран членом бюро уездного комитета молодёжи, и не покладая рук работал среди молодых членов Комсомола. Начал повышать свои знания, то есть учиться в школе, и одновременно стал организовывать мелкие комсомольские организации в уезде и ряде других мест. На третьем Съезде Губкомола молодёжи во Владимире был избран членом Губернского Союза Молодёжи и был откомандирован Уездным Комитетом Молодёжи и работал уже непосредственно в Губкомоле до последнего дня, не считаясь со временем, помогая тем нашей уездной организации в деле создания ядра и вовлечения новых членов.

С момента ухода товарища Мурзина Георгия Ильича работой комсомольской организации стали руководить товарищи Хамков Иван Матвеевич, Кузнецов андрей Григорьевич, Смирнов Алексей Иванович. Работали до июля 1919 года, пошли уже добровольно по комсомольской линии на Ленинградский фронт для защиты родины. Совместно с ними пошли некоторые члены из города Судогды. Например, в то время показала себя доблестной патриоткой и пала смертью храбрых Смирнова Елена Александровна, которая своим мужеством доказала и увлекла за собой некоторых комсомольцев на подвиг, чем можем гордиться и мы, нашими молодыми комсомольцами – Смирновым Алексеем Ивановичем, Хамковым Иваном Матвеевичем, Кузнецовым Андреем Григорьевичем.

Так руководство нашей комсомольской организации с мая 1919 года поредело, в мае месяце был призван в ряды Красной Армии по приказу рождённый в 1899 году секретарь организации Демешкин Василий Дмитриевич, секретарём остался Кузнецов Андрей Григорьевич до июля месяца, а с июля все ушли на фронт, но можно отдать справедливость и не членам нашего комсомола, организованного продотряда, который в то время состоял из числа наших молодых рабочих: Иванова Михаила Александровича,  Гаврилова Данила Ивановича, Казакова Николая Михайловича, Ильичёва Александра Александровича, Чиркунова Николая Петровича, Овчинникова Николая Семёновича, Новикова Ивана Андреевича, Подъячева Михаила Ивановича и ряда других молодых рабочих – такой энергии товарищи, которые своим молодым трудом помогли нашей молодой Советской Республике, которая окружена оккупантами со всех сторон. Этот отряд в числе 27 добровольцев был зачислен в 168 продовольственный отряд и направлен в Полтавскую губернию, и оттуда заготовленный ими хлеб должен быть направлен для рабочих Москвы и Петрограда, и частичка – для рабочих нашего Судогодского стекольного завода. Лихое это было время, на Украине ещё оставались недобитые дениковцы, ежедневно можно ожидать нападения банды петлюровцев или выстрелов кулачьими обрезами. Добровольно хлеб кулачьё не отдавало, приходилось брать его силой оружия. Но они не робели. В тяжёлые минуты перед глазами вставала картина: измождённые жёны, дети рабочих Москвы, Петрограда, которые, поблёскивая голодными глазёнками, как изголодавшиеся зверюшки, кидаются, подбирают крошки со столов после делёжки осьмушки хлеба. И тогда брала злость. Днём и ночью, не считаясь со временем, они ездили из села в село, порою сутками; отстреливались от нападающих бандитов, но задание партии было дороже всего. Они его выполнили, и здесь был настоящий фронт, и здесь была борьба не на живот, а на смерть.

Огромную важность приобрела и борьба с холодом. Не было угля, не хватало дров. Вставали поезда, прекращали дымить трубы заводов, фабрик. На ликвидацию этого прорыва опять же идёт комсомол. Он обращается к остальной молодёжи с призывом идти на заготовку дров.

В последние уже годы нашей жизни при советской власти ещё наблюдается то, что тяга к учёбе в учебные заведения стала расти - в стенах нашего Муромцевского Лесотехникума, Гусевского Стекольного техникума, Владимирских учебных заведений, Муромского мединститута и ряда других таких же педтехникумов нашей страны. Так, начиная с 1921 года и далее наша организация Судогодского стекольного завода стала работать очень хорошо. Новые члены РКСМ, молодёжь в лице Кузнецова Андрея Григорьевича, Смирнова Алекс. Ивановича, Хамкова Ивана Матвеевича работала энергично, стала ставить спектакли и концерты, и другие виды увлекательных зрелищ с созданием драматической группы. Были сделаны выезды в Чамерево, Рамежки, Овцыно, Дубёнки, Ликино, Полхово и ряд других мест. Активные артисты были уже не молодые, кому было по 24-25 лет, которые, не считаясь с работой и учёбой, помогали драматическому кружку своей энергией. Можно назвать тех лиц, которые работали у станка и находили время делать такие поездки: Цветников, Апенов, Королёв, Нестеров, Культешов и ряд других лиц. Например, был свой парикмахер, гримёр Леонтьев Иван Семёнович, суфлёр, сценариус. Кроме того, был организован хоровой и струнный кружок, который выступал среди рабочих. Особенно выделялся из них скрипач-самоучка Кузнецов Иван Фёдорович.

Вся работа на стекольном заводе с молодыми была налажена неплохо. Кроме танцев, в доме клуба была организована библиотека для рабочих, изъятая у владельца Голубева Сергея Ивановича, а также была организована уже силами самой молодёжи стекольного завода футбольная команда в количестве 22 человек из числа передовой заводской молодёжи. Играли сначала, как говорится, полегче, в лаптишках, а потом в ботинках. Неплохо было организовано. Вся игра происходила на большой дороге, где в настоящее время строится завод стекловолокна (имеются в виду 1960-е г.г. – Н. Знахуренко), то есть в то время – на Октябрьской улице, где в то время была трава и песок, так пролегала дорога Владимир – Муром. Состав той команды футбольной состоял из числа: Королёв Александр, Королёв Григорий, Королёв Сергей, Смирнов Алексей, Демешкин Василий, Нестеров Василий, Хамков Иван Матвеевич, Хамков Иван Иванович, Хамков Георгий, Хамков Пётр, Овчинников Николай, Серов Василий, Селезнев Василий, Апенов Василий, Кузнецов Андрей и много других лиц уже подготовляли новую смену футболистов, не покидая свой спорт, и за последнее время уже стали появляться в Судогде и Судогодском уезде даже встречи с командой города Судогды.

Комсомольская организация всё росла и росла, передавая комсомольцев в ряды партии. Вот так происходило движение нашей молодёжи. Некоторые были отправлены в ряды Советской Красной Армии, и по возрасту, когда уже приходили из рядов Советской Красной Армии, они были не те, как пошли туда, - выкованные новые кадры. Из всего описанного, как была организована наша заводская молодёжь, которая не знала того, как ей необходимо объединиться из темноты уже к светлой жизни. Вот здесь нужно отдать большую благодарность старому по возрасту, не женатому ещё Пятакину Александру Васильевичу, который своим трудом мог уже воодушевить нашу молодёжь, которая ещё колебалась, боясь возврата старой власти, которая им принесла много горя, работая, училась в нашей заводской гимназии, то есть в гуте, около бутылок с огнём. Но он твёрдо сказал, что старому возврата быть не должно. Среди нашей молодёжи были люди грамотные, к ним можно отнести двух братьев Колпаковых, Фёдора и Алексея Козьмича, но люди очень мало уделяли внимания к молодёжи. Колпаков Фёдор Козьмич скоро с завода выбыл, куда – было не так известно, по возврату в Ряды Советской Красной Армии, но Колпаков Алексей Козьмич оставался на стекольном заводе, всё своё внимание уделял чтению книг, которых читал очень много, и они так заинтересовали его, что у него отразилось на его умственное положение. Но товарищ Пятакин Александр Васильевич все силы клал в организацию молодёжи, подготовлял, воодушевлял остальных энергичных тех товарищей, как то Мурзина Георгия Ильича, Апенова Георгия Ивановича, Цветникова Ивана Гавриловича, а главное – своего друга, а в последствии и зятя, Шувалова Афанасия Дмитриевича. Секретарь Союза молодёжи Демешкин Василий Дмитриевич по возрасту уже 24 года выбыл из Союза, но в партию не пошёл из своих личных вопросов в семейном быту, так как не причинить отцу те неприятности, остался беспартийным, но судить сейчас очень трудно, в то самое время ещё было колебание.

Часть 45.
Реорганизация заводоуправления и переход стекольного завода в ведение Губсовнархоза.

Но Советская власть всё крепла и крепла из года в год, и вся надежда к старой прежней жизни нашего бывшего владельца Голубева Сергея Ивановича уже рухнула. Рабочий класс стал сам руководить и учиться, как работать. Была перестановка работ Управления: все стекольные заводы были объединены с подчинением Владимирскому Губсовнархозу, который избрал из честных членов партии людей, поставил их на руководящую работу, сделал вместо коллегии заводоуправления постановил директорами тех заводов. Наша коллегия заводоуправления была ликвидирована, и товарища Пятакина Александра Васильевича избрали председателем заводского комитета Судогодского стекольного завода. Товарища Кирсанова Георгия Дмитриевича поставили на прежнюю должность техническим руководителем; товарища Голубева Сергея Ивановича перевели в штат конторы Управделами, машинистом на пишущей машинке; товарища Егорова Михаила Семёновича перевели на склад материалов.

Работа Судогодского стекольного завода стала постепенно входить в свою колею. Работал очень хорошо, а ожидал ещё лучше.

Часть 46.
О назначении новым директором Стеклозавода Коршунова Дмитрия Ильича.

По решению Владимирского Губернского Комитета Партии предложено было новому управлению Владимирского Губсовнархоза директором Судогодского стекольного завода был назначен Коршунов Дмитрий Ильич, член партии соседнего Воробьёвского стекольного завода, который, придя на наш стекольный завод, решил вести работу по восстановлению его как более рентабельного, так как выработка его продукции шла очень хорошо. Показав себя на деле, он стал руководить, с рабочими вёл работу хорошо, и они ему в этом помогали. Зарплату рабочим теперь уже платили непосредственно во Владимире по линии Владимирского Губсовнархоза, такой большой задержки не наблюдалось. Так работа шла очень хорошо. Показав себя на работе, товарищ Коршунов Дмитрий Ильич стал красным директором, но так как по приказу Владимирского Губсовнархоза был отозван с Судогодского стекольного завода секретарь заводского комитета Малков Николай Ильич, и его назначили Управляющим комбината стекольных заводов имени Воровского, и которому предложено взять на работу бухгалтера Судогодского стекольного завода Гусева Козьму Максимовича как более опытного в деле стекольной промышленности и бухгалтерского учёта. Наш же завод остался не забытым, бухгалтерский учёт взял на себя ещё молодой бухгалтер, который дошёл от посыльного мальчика до бухгалтера – Трофимов Иван Иванович, и уже подготовил себе помощника, бухгалтера Демешкина Василия Дмитриевича. Работу взял очень горячо, при составлении месячного отчёта, как уже сказано ранее, работали даже ночью, чтобы сдать месячный отчёт в срок и получить зарплату для рабочих в первую очередь, но всё-таки, пока он, Трофимов Иван Иванович, шёл вторым бухгалтером Владимирского Губсовнархоза стекольной промышленности, первым был это бухгалтер Золотковского стекольного завода Погарский Сергей Михайлович. Оба ещё такие молодые, но тяготея друг за друга, могли то первый, то второй.

На последнем заседании Владимирского Губсовнархоза стекольной промышленности было решено двух этих бухгалтеров перебросить во Владимир для работы в аппарате стекольной промышленности, как говорится, на деле, по новой структуре, - людям на одном месте долго засиживаться тоже нельзя. Товарища Малкова Николая Ильича по приказу Владимирского Губсовнархоза было предложено назначить на другой, более крупный стекольный завод, и назначить товарища Коршунова Дмитрия Ильича Управляющим Комбинатом стекольных заводов имени Воровского вместо убывшего Малкова Николая Ильича, а также товарища Пятакина Александра Васильевича, работающего председателем заводского комитета, направить на должность директора Воробьёвского стекольного завода – это ныне он называется Красный Богатырь. А также ввиду отказа поехать на работу во Владимир товарища Трофимова Ивана Ивановича откомандировать на Воробьёвский стекольный завод вместо убывшего Цветкова Василия Николаевича на работу бухгалтерского учёта было возложено на Судогодском стекольном Заводе временно на помощника бухгалтера Демешкина Василия Дмитриевича, но ввиду его слабого характера к своим подчинённым бухгалтерии и отказа его был откомандирован бухгалтера с Вознесенского стекольного завода, работающего там. По болезни освобождён Мурыгин Иван Михайлович, но, как говорится, два человека работать так не могут, когда всю работу вёл сам помощник, а второе он долго работать в должности бухгалтера не мог, как уже получил чахотку, туберкулёз лёгких, выбыл с Судогодского стекольного завода обратно на Вознесенский стекольный завод, где через два месяца умер. Опять временно возложили обязанности бухгалтера на Демешкина Василия Дмитриевича, но опять же по слабости его характера и его отказа от этой должности вопрос о назначении нового бухгалтера был открыт, так как никто сюда с других стекольных заводов ехать не согласился.

[Тымф]

Часть 47.
О назначении нового директора вместо убывшего Коршунова.

       Так как с назначением товарища Коршунова Дмитрия Ильича управляющим комбинатом стекольных заводов имени Воровского по приказу Владимирского Губсовнархоза был прислан директором член партии с Ново-Гординского стекольного завода товарищ Шустов Сергей Николаевич, человек семейный. К работе с первого времени относился аккуратно, но тут на пути опять встала женщина и разбила их семейную жизнь. Это была учительница нашей заводской школы Садовникова Вера Алексеевна, урождённая с Уршельского стекольного завода, почётного мастера Обухова вдова. Рано покинул её муж, не захотел ехать с ней на её место, куда её назначили учительницей, и она в тихой, скромной такой жизни завела себе любовника, как уже описано ранее, директора Судогодского стекольного завода Шустова Сергея Николаевича. Последний так увлёкся этим, даже стал работу посещать с опозданием, дело дошло до Владимирского Треста, вопрос был поставлен уже в строгой форме – изжить ту самую семейную жизнь. Как уже описано ранее, по приезде товарища Шустова Сергея Николаевича на стекольном заводе очень плохо оказалось с бухгалтерским учётом. Со стекольных заводов ехать на должность бухгалтера не оказалось желающих, и ему порекомендовали пригласить из города Судогды нового бухгалтера - Антонова Ивана Фёдоровича. Человек старый, опыта работы в стекольной промышленности не имел, доверился своим служащим завода и конторы, которые его подвели своим неуважением, и он был снят с работы уже новым Управлением (Цего?)Треста, вот тогда и обосновался уже надолго новый уже бухгалтер, прибывший откуда-то наш земляк из города Судогды, работавший ещё до революции на Ткацкой фабрике бывшего хозяина Голубева Василия Ивановича – это был Митрофанов Василий Сергеевич, и с ним совместно уже прибыл ещё хороший работник той же ткацкой фабрики, Фролов Андрей Иванович. Штат той конторы теперь обосновался хороший, и работа пошла хорошо.

Вот завод работал, креп, выковывал кадры из самих рабочих. Как уже описано ранее, наш Судогодский стекольный завод перешёл в ведение Владимирского Губсовнархоза, но потом по реконструкции из него была уже выделена стекольная промышленность, и названо – Владимирский Трест стекольной промышленности, и снабжение всеми необходимыми материалами улучшилось по введённой системе отпуска был по спущенным нарядам отдела снабжения нашего Судогодского стекольного завода работал так слабо, так как таких людей с коммерческой точки зрения не было, но запечатлено то на базе нового стекольного треста люди засели с прошлым коммерсанты. Вот мне запечатлён один случай: я был послан с отчётностью во Владимирский Стекольный Трест, со мною послали нашего служащего Кузнецова Фёдора Никаноровича для получения наряда на гвозди для постройки новой конторы нашего Судогодского Стекольного завода. Когда мы приехали во Владимир на наших лошадях с кучером Фроловым Иваном Николаевичем на постоялый двор к Малышеву Николаю Ивановичу, поставили лошадей, и мы отправились во Владимирский Трест. Я же отправился в бухгалтерию Треста для сдачи бухгалтерского отчёта, а товарищ Кузнецов Фёдор Никанорович пошёл в отдел снабжения Треста за получением наряда и отпуска гвоздей, который был нам уже занаряжен, только осталось получить, предъявить на базу. Когда товарищ Кузнецов Фёдор Никанорович отправился туда – но нет, то дело заведующий Базой сказал, что все уже наряды, выданные на гвозди, кончились, и гвоздей в наличии не имеется. "Зачем же вам выдали наряд на отпуск, когда их нет?"

Вот такие дельцы в то время сидели в отделе снабжения Треста и на Базе выдавали двойные наряды. Кто сумеет свое получить и у кого есть смекалка и подход к тому делу, из этого видно, что люди были чем-то заинтересованы, чем-то другим. Я же сдал отчётность, и товарищ Кузнецов Фёдор Никанорович ничего не получил, и мы вернулись на постоялый двор Малышева Николая Ивановича и велели нашему кучеру Фролову Ивану Николаевичу уже запрягать лошадей и ехать на наш Судогодский стекольный завод. И мы тронулись в путь и приехали туда на следующее утро. Доложили нашему новому директору Шустову Сергею Николаевичу, он так пассивно к этому отнёсся, но в дело вмешался наш уже почтеннейший бывший владелец Голубев Сергей Иванович, который сказал: "Не может быть так, товарищ Кузнецов Фёдор Никанорович не имеет подхода к людям. Ему сказали, что нет, и он на этом успокоился. Дайте я сам сделаю командировку в трест и попробую того добиться и получить гвозди".
 
Я работал опять кассиром, деньги мы получали там же, во Владимире, в Госбанке, скоро срок выдачи зарплаты. И мы совместно с Голубевым Сергеем Ивановичем на тройке лошадей с кучером Фроловым Иваном Николаевичем выехали во Владимир. Когда мы приехали на постоялый двор Малышева Николая Ивановича, поставили лошадей, и Голубев Сергей Иванович поговорил с Малышевым Николаем Ивановичем на тему о гвоздях на их старом языке. Мы с ним отправились в трест, я, как положено, в бухгалтерию, в финансовый подотдел, чтобы получить чек в госбанк на зарплату, а товарищ Голубев Сергей Иванович отправился в отдел Снабжения Треста для урегулирования вопроса относительно того наряда на гвозди. Время прошло около часа, я услыхал, там идёт какой-то шум, это я понял, что уже шумит наш Голубев Сергей Иванович, который, очевидно, попросил начальника отдела снабжения выйти, но он стоит около двери, но его не пускают, он уже пробирается в другую дверь, и уже доказывает, что материалы как сами гвозди очень нужны, а ему опять же доказывают, что нет в наличии гвоздей:"Когда будут, то можете приехать". И он опять своё говорит:"Дайте только наряд, я подожду, когда прибудут". Ему опять говорят, что нет, приедете в следующий раз. Он же не уходит, твёрдо настаивает: "Дайте только наряд!" И чтобы отвязаться от него, ему выписывают и дают наряд на получение гвоздей. Думали, на базе ему не выдадут, не впервые они дают такие наряды, а ему только этого и надо. Получивши наряд, он спешит сначала на постоялый двор к Малышеву Николаю Ивановичу. Чего-то поговорили с ним, он забирает на том постоялом дворе свободные телеги и запрягает своих лошадей, и уже отправляется на склад Базы. Когда он туда прибыл, то там также вопрос ставят, что гвоздей нет, а он говорит – зачем же дают наряд на получение, где его нет. Ну как уже говорится, заведующий Базой и наш Голубев Сергей Иванович нашли общий язык, он уже вынимает из кармана маленькую записку от заведующего постоялым двором Малышева Николая Ивановича, который просит его опустить из запаса тех, кто ещё не сумел сегодня вывезти. Заведующий Базой, пожав плечами, только сказал:"Давайте ваши документы на получение и распишитесь, что товар получили". И получивши гвозди и другие материалы, он только сказал:"Нужна смекалка здесь, и знай такую пословицу в народе: не имей сто рублей, а имей сто друзей, - тогда уже получишь всё. Разве вы не знаете, кто здесь сидит на базах и в отделе Снабжения? Те коммерсанты бывшие деляги, к ним надо иметь очень даже умный подход".
 
Все полученные материалы были сложены в кладовую на постоялом дворе, а оттуда вывезены на Судогодский стекольный завод транспортом заводским. Я очень удивился, что так получилось. Денег я в этот день получить не сумел, та сумма, которая назначена выдать нам, отдали Золотковскому стекольному заводу, потому что он уже живёт два дня, и мне пришлось здесь остаться уже до завтра, чтобы не гонять лишний раз лошадей. Мы с Малышевым Николаем Ивановичем уговорили Голубева Сергея Ивановича остаться, но он очень даже не хотел оставаться, но наш Малышев Николай Иванович сказал:"Чего же вы теряете, только одну ночь переночевать, здесь вам создадим все хорошие условия, как устроиться не хуже, чем дома. Всё в порядке, кое-куда сходим, побалакаем". Но он категорически от этого отказался, сказал только что никуда не пойдёт. Дело было к вечеру, я прилёг на койку отдохнуть, а они, Голубев Сергей Иванович и Малышев Николай Иванович, уже нашли такой случай поговорить, и стали разговаривать о прежней жизни, о порядках, о перевороте власти, вообще обо всём. Я не сплю и всё слышу, их разговор – очень интересно.

Вот Малышев Николай Иванович задаёт ему такой вопрос:"Сергей Иванович, скажи откровенно, всё-таки вам жалко ваш стекольный завод, который отняла власть?" А он сказал:"Очень даже жалко, но я ведь своим рабочим никакого вреда не делал, я и сейчас очень страдаю за восстановление и хорошую работу его, чтобы его не разоряли, не растаскивали". Опять ему задаёт вопрос Малышев Николай Иванович:"Сергей Иванович, скажите всё-таки, как, имеете ли вы в будущем надежду на возврат его опять вам, владельцам всех стекольных заводов?" Подумал наш Сергей Иванович и ответил так положительно:"Как сказать, я ждал и сейчас вот жду, вот мне один уже видный коммерсант из бывших писал письмо о том, что у нашей Советской власти дела идут плохо, они всё ещё учатся, как восстановить работу, но без нас им будет трудно, уже в нашем правительстве вопрос ставят – поставить в снабжение тех старых людей, которые снабдят всем тем необходимым. Запасы имеются большие, если только разрешат, то жизнь улучшится. Вот я и решил ждать год или два, если ничего не получится, то уйду работать в Москву, меня давно зовут в Москву в Главстекло в технологический отдел работать как специалиста. Попробую – наверно, по шапке не ударят. Там работает инженером Китай-Городский друг". На это ему Малышев Николай Иванович сказал так:"Сергей Иванович, вы ничего не теряете. Там будете получать жалование и жить, и здесь тоже вам не плохо". А он на это ответил:"Так у меня же дети, им надо учиться дальше. Дочь старшая, Катя, уже в годах, 25-26 лет, её нужно определить. Сын Яков очень уж смышлёный, очень работящий, парень-голова. Из него выйдет человек, если его определить куда-нибудь в училище. Тоже парень 20-21 год. Другой сын, Сергей, - ну, об этом я говорить не буду, воспитание – маменькин сынок, его характер не мой, трудно ему будет привыкать к этой жизни, ни к чему не приучен; а второе – наше прошлое много влияет. Дочь ещё, Зинаида, тоже. Но её можно ещё перевоспитать, пойдёт в школу, характер переменится. Ну, будем ждать новых вестей".

Я уже заснул, и когда проснулся, то вижу, что наш Голубев Сергей Иванович не спит уже, сидит на койке – по-видимому, не привык на новом месте. Время уже восемь часов утра. Скоро надо будет собираться в Трест за чеком на деньги для получения на зарплату и двигать в Госбанк. Я уже отправился в Трест, а сам Голубев Сергей Иванович остался с Малышевым Николаем Ивановичем. Что они говорили здесь, мне было уже неизвестно.

Когда я пришёл из Треста и из Госбанка, уже с той полученной суммой денег на зарплату, то Голубев Сергей Иванович лежал на койке и читал какую-то книгу. Я спросил его, где наш кучер Фролов Иван Николаевич: нам уже необходимо ехать домой с полученными деньгами, здесь оставаться нельзя. Скоро явился кучер Фролов Иван Николаевич и стал готовить лошадей для отъезда. Когда всё уже было готово, мы расплатились за ночлег с нашим Малышевым Николаем Ивановичем и выехали из Владимира на Судогодский стекольный завод, и уже к вечеру приехали домой. Утром наш Голубев Сергей Иванович доложил, что гвозди и другие материалы им получены, и необходимо сегодня же послать лошадей для привоза их от кладовки во Владимире, так как они там будут мешать, в кладовой постоялого двора Малышева Николая Ивановича.

Как уже писалось ранее, на стекольном заводе произошло очень печальное происшествие – ввиду развала управления стекольного завода Шустовым Сергеем Николаевичем Владимирский Стеклотрест вынужден был применить более жёсткие меры – приказом своим решил сместить с должности директора Шустова Сергея Николаевича за развал работы на заводе и моральное поведение – разложение семейной жизни. Секретарём партбюро был в то время Бакланов Виктор Александрович, который вёл политическую работу на Судогодском стекольном заводе, но ничего не мог сделать с этим товарищем Шустовым Сергеем Николаевичем. И по приказу Владимирского Стеклотреста пока временно поручили исполнение обязанности директора Судогодского стеклозавода секретарю партбюро на товарища Бакланова Виктора Александровича. В помощь ему назначили помощником директора Гурьева Григория Яковлевича, но так как директором стекольного завода товарищ Бакланов Виктор Александрович работать не мог ввиду своего семейного положения, так как его жена работала в Ленинграде на очень хорошей работе, и поехать на жительство на Судогодский стекольный завод категорически отказывалась, даже порвать с ним связь, мотивируя тем, что в провинции работать не может, а в силу того сам Бакланов Виктор Александрович не решился остаться на стекольном заводе, уехал в Ленинград.

Так как руководство на стеклозаводе стало неважное, то наш Владимирский Стеклотрест назначил нового технического руководителя – Седова Владимира Ивановича. Но последний виду старости долго работать не мог и был отозван обратно в Трест для использования на более маленький стекольный завод.

Часть 48.
О постройке новой конторы Судогодского стекольного завода.

С постройкой новой конторы вопрос ещё ставился при директоре товарище Коршунове Дмитрии Ильиче перед Владимирским Губсовнархозом, но самого сдвига долго не было. С организацией Владимирского Стеклотреста при сдаче стекольного завода Коршуновым новому директоры Шустову Сергею Николаевичу вопрос стал очень больной, так как старая контора уже стала неудобная, и мала уже для всего персонала. Новое руководство Владимирского Стеклотреста решило о постройке конторы с некоторыми отделами и кабинетами со всеми удобствами. Так, например, для директора, так как к таковому ходят посетители, особо важные вопросы должны решаться в очень таком секретном отношении, а также бухгалтерию, она должна отделиться от отдела снабжения и общего отдела, так как там тоже должна быть тишина и спокойствие, а также должно быть огорожено, и сделать три окна для кассира и два для расчётного отдела справок, а также общий отдел, где сидит машинист, управделами – вообще, сделать так, чтобы было удобно.

Вот если сейчас ещё посмотреть на контору, и сколько она стоИт. Вот мне запамятно: к нам приехала комиссия из Москвы, это было примерно в 1926 году. Когда просматривали список строений, то дошли до конторы, даже была удивлена та комиссия на её балансовую стоимость, никак не могли поверить, что она стоит очень малой суммы. Они прямо сказали, что затраты не списаны. Но здесь дело очень смешное, как в сказке: стоимость её только состоит из зарплаты плотников и других подсобных рабочих, и некоторых мелких материалов. А где же лесоматериал на её постройку? Кто его возил? Так спросили нашего начальника Лесозаготова Смирнова Александра Григорьевича, который или смехом, или серьёзно сказал им, точно его ответ такой:"Лесоматериал на постройку новой конторы упал прямо с неба, целиком, каждого размера, какого нам требовалось, в то самое место, где её строят. Бог милости послал!" Вопрос, как говорится, нехороший, так быть не должно. Он опять ответил:"Я – царь Лесов, задумал построить вот эту контору, навалили хорошего доброкачественного леса, привезли, как говорится, бесплатно. То есть, кто возил, не спрашивают. Только было то судебное дело с возчиками, но я отказался и сказал, что я вас воровать лесоматериал не мог заставить возить, кто вам в то время разрешал ворованный лесоматериал? Возчики, вы уже пока молчите, за всё вы получили, и расписка в получении имеется, как за дрова".

Но тут всё вместе, кучей – не разберёшь. Что за дрова, что за лесоматериал? Вот оно что было: все лесники продались за водку, которую он, Смирнов Александр Григорьевич, держал прямо в столе тумбочки. Кто недовольный - приходи, завтра опять то же самое. Всё было уже поставлено на водке, которая его довела до самоубийства, покончил жизнь – ради того, что человек только пил, даже по целой неделе ходил домой в Судогду. Завёл здесь себе любовницу, Чернышову Татьяну Козьминичну, которая тоже была кем-то убита при служебном положении. Понесла срочную телеграмму на Воробьёвский стекольный завод, прошла пять вёрст и была убита, но кто её убил, так стало пока неизвестным, но через несколько времени он, Смирнов Александр Григорьевич, из револьвера, в доме, где жил у него на квартире милиционер, ночью взял из-под постели револьвер и застрелился на той же почве. Он оставил записку, просит никого не винить, собаке – собачья смерть.

...Контора была построена на славу. В течение сорока с лишним лет она всё ещё не потеряла своего вида, так как она построена из самого хорошего лесоматериала, хотя она за это долгое время неоднократно ремонтировалась внутри, несколько раз, но с момента построения новой конторы она была ликвидирована и перенесена на другое место, под квартиры, ещё в хорошем состоянии.

Часть 49.
О назначении нового директора вместо убывшего Шустова.

Как уже описано ранее, согласно приказу Владимирского Стеклотреста о снятии с должности директора Шустова Сергея Николаевича, временно назначенного директора Бакланова Виктора Александровича, но последний не мог остаться в должности директора стеклозавода, и Владимирский Стеклотрест своим приказом назначил нового директора Миллера Владимира Александровича, который тоже работать на данном стекольном заводе не мог, потому что он был сильно захламлён, рабочие хотя и работали, но рабочие сюда не ехали, не было для них жилья, и работать с таким уже коллективом без технического работника, знающего своё дело, не было, и ему стало трудно, так как частые перемещения как директоров и техноруководителей Стекольного завода очень отразилось на работу стекольного завода, и товарищ Миллер Владимир Александрович немного поработал и уехал в распоряжение Владимирского Стеклотреста на другой, более удобный стекольный завод.

[Тымф]

Часть 50.
О назначении нового директора вместо убывшего Миллера.

       Как уже описано ранее согласно частых перемещений самих директоров и технических руководителей на Судогодском стекольном заводе вопрос стал очень важный. Вот Владимирский Стеклотрест по приказу назначил, уже как сказано для восстановления Судогодского стекольного завода более опытного директора стекольной промышленности Соболевского Владимира Викентьевича и технического руководителя Гамбеева Алексея Андреевича, которые после такого время и частых перемен руководства взялись восстановить данный завод путём некоторых достижений, положили немало хлопот со стекольным заводом, опять же технический руководитель Гамбеев Алексей Андреевич работать стал не тактично, и Владимирский Стеклотрест учёл его трудности и своим приказом отозвал его с Судогодского стеклозавода на другой малый стекольный завод, где работать будет легче. И товарищ Соболевский Владимир Викентьевич стал хлопотать перед Владимирским Стеклотрестом о назначении нового технического руководителя, так как без такового работать трудно. Но скоро уже по приказу Владимирского Стеклотреста был назначен новый технический руководитель Мельников Александр Ермолаевич, человек с большим знанием, и у них работа по восстановлению нашего стекольного заода пошла очень хорошо. Соболевский Владимир Викентьевич стал хлопотать перед высшими органами о жилом фонде и о постройках. Дано было распоряжение о переброске жилых домов с ликвидированного Благовещенского стекольного завода бывшего [владельца] Гаврилова Ивана Петровича, это в деревне Гладышево, и те дома были перевезены и поставлены на Октябрьской улице, несколько домов и трёх казарм, в которых поместили уже несколько семей, приблизительно около 40 семей, а самих же рабочих Благовещенского стеклозавода перебросили на Гусевской Хрустальный стекольный завод, как мастеров по своей прямой специальности. Там жилая площадь более-менее хорошая, и всё внимание было уделено только хрустальному.

С прибытием Соболевского Владимира Викентьевича наш Судогодский стекольный завод стал работать немного лучше, и рабочие стали жить спокойнее. Открылся НЭП, товары и продукты стали уже появляться в магазинах, и вопрос о питании отпал. Но товарищ Соболевский Владимир Викентьевич работал более двух с половиной лет, с рабочими обращался хорошо, работу на Судогодском стекольном заводе он наладил очень хорошо, и наш Владимирский Стеклотрест как хорошего, честного директора Соболевского Владимира Викентьевича по приказу отозвал для налаживания работы на другой большой завод – Курловский имени Зудова, где таковой тоже работал неплохо.

Часть 51.
О назначении нового директора вместо убывшего Соболевского Владимира Викентьевича.

Как уже описано, директора Соболевского Владимира Викентьевича за восстановление и хорошую работу перебросили работать на более крупный стекольный завод имени Зудова. По приказу Владимирского Стеклотреста был назначен новый директор, выдвиженец с Ново-Гординского стекольного завода, Гусев Николай Егорович, который сначала работал очень хорошо, так как стекольный завод был в хорошем отношении, но постепенно стал к работе относиться недобросовестно, очень часто выпивал, когда уезжал в командировки и приезжал оттуда. Тоже работа стала уже ухудшаться. Помощником директора был назначен выдвиженец Цветников Фёдор Гаврилович, человек ещё молодой, к работе он пока ещё относился неплохо, но развал старого директора Гусева Николая Егоровича очень отразился на работе, и согласно приказа по Владимирскому Стеклотресту за несостоятельность был от обязанности директора освобождён и направлен в распоряжение Треста. Куда его направили – неизвестно.

Часть 52.
О назначении нового директора вместо убывшего Гусева Николая Егоровича.

Как уже описано ранее, Гусева Николая Егоровича с работы в должности директора освободили за развал и пьянку по приказу Владимирского Стеклотреста. Был назначен новый директор, Тарабаров, помощник его Чичорин. Так работа протекала до 1930 года. Но не очень нескромному вопросу. Я лично с Судогодского Стеклозавода выбыл для работы в Андреевскую артель стройматериалов  в Ликино, и уже на Судогодский Стекольный завод вновь вернулся в сентябре 1937 года по рекомендации бухгалтера Митрофанова Василия Сергеевича, и проработал до 1959 года, ушедши по старости на пенсию.

Описать ещё необходимо, можно в следующей уже главе.

Часть 53.
Общие выводы по Судогодскому стекольному заводу.

Необходимо отметить, что этот стекольный завод построен не на месте, как сказал бывший владелец Гусевских заводов Нечаев-Мальцов:"Я бы на вашем месте построил его в прекрасном месте как на даче в расстоянии 3-4 верст, где бы вырос благоустроенный рабочий посёлок с тем количеством рабочих". С этим заявлением бывший заводчик Голубев Сергей Иванович вполне был согласен, но делать перестановку он не намерен, за неимением денежных средств. На протяжении двадцати лет бывший заводчик Голубев Сергей Иванович очень старался, чтобы его завод был передовым, так как он считал, что я сам наблюдаю за ним, никуда не выезжаю, всё время нахожусь здесь, всякие неполадки я ликвидирую тотчас. Ну, относительно того, что завод хорошо работал и принёс очень большую прибыль, это только благодаря меня, как смелого и находчивого, нужно было работать головой, и достичь той цели было нетрудно.

Относительно перехода власти в руки рабочих я отнёсся, как сказать, дружелюбно: ничего, значит, так нужно. Наш Монархический центр всех заводчиков и фабрикантов всё-таки надеялся на то, что Советская власть не выдержит того, и она должна уступить и поставить во главе нас тех заводчиков и фабрикантов. Мы долго ждали, до 1928 года, и последнее письмо, которое найдено в бумагах архива заводчика Голубева было сказано ясно:"Провал нашего центра, выезжай в Москву, устраивайся работать пока в Главстекло как специалист. Терять время нельзя. Нас осталось мало, и нас всех со временем арестуют за подрыв работы. Ты умно сделал, сидел и своё дело не забывал".

Относительно уже при Советской власти, начиная с 1922 года, по 1930 год на нашем Судогодском заводе сменилось шесть директоров и пять технических руководителей. Если проанализировать всю обстановку, то можно кое-что выразить. Вот из шести директоров оказалось небольшое количество тех, кто отнёсся к работе добросовестно. Если взять первого директора Коршунова, то человек впервые выдвинул себя с хорошей точки зрения, был уже повышен в должности, и если проанализировать тех выдвиженцев с Ново-Гординского стекольного завода – товарищей Шустова и Гусева, которые себя показали с плохой стороны, оба оказались непригодными руководителями Судогодским стекольным заводом, первый оказался – он не только плохо работал, но и разложил своё семейное положение. А другой, делая командировки в Трест, не мог выдержать себя, стал являться на работу в нетрезвом состоянии. Об остальных директорах необходимо отметить, что не все люди ещё способны руководить таким большим стекольным заводом. Относительно директора Соболевского Владимира Викентьевича – человек мог работать и так же руководить, но его обратно послали восстанавливать те стекольные заводы, где имеется прорыв. Относительно технических руководителей, то таковых имеется очень мало, так как работа здесь очень сложная, нужен твёрдый глаз следить за её работой, но они все были присланы очень старого возраста, только им сидеть без работы, как на пенсии, и они уже не работали.

Относительно профсоюзной работы на стекольном заводе было неважное. Заводской комитет работал не очень хорошо, плохая была защита прав тех рабочих, мало уделяли внимания к нуждам рабочих. Но она и в настоящее время ещё не так поставлена, как нужно, есть ещё недостаток в работе наших заводских комитетов.



Дополнения. Наш комментарий.
Архив Василия Демешкина. Дополнения. Наш комментарий.

Оригинал рукописи Василия Дмитриевича Демешкина "История Судогодского стекольного завода" был закончен в 1967 году и после этого копировался автором собственноручно ещё три раза. Каждая из новых рукописей не повторяла исходную в точности: они переписывались в разной степени сокращения. Начав переводить это огромное собрание краеведческой информации в цифровой формат (это было в начале 2009 года), я не имела ещё на руках версии первоначальной, исходной - она поступила в фонды Судогодского Краеведческого музея всего несколько месяцев назад. Однако сразу стало понятно, что даже самой полный из авторских списков всё равно содержит не всю информацию, включённую в архив первоначально. И просто выбросить её из текста нельзя: временами именно части, вычеркнутые автором сразу же, при первом же переписывании, представляют значительный краеведческий интерес. Поэтому мы решили не нарушать порядок уже опубликованных на нашем сайте частей и не вносить путаницу, а представить эти фрагменты в виде отдельной серии дополнений. Публиковать её мы начинаем сегодня.

Дополнение 1. Список профессий на стекольном заводе.

Список профессий на стекольном заводе Голубевых в Судогде.
1. Административный персонал – 15. чел.
2. Служащие завода – 10 чел.
3. Младщий обслуживающий персонал – 10 чел.
4. Мастер-отдельщик – 35 чел.
5. Мастер-задельщик – 75 чел.
6. Ученики – 20 чел.
7. Баночники – 75 чел.
8. Хлопцы – 40 чел.
9. Относчики – 40 чел.
10. Запасные мастера – 15 чел.
11. Запасные баночники – 10 чел.
12. Запасные хлопцы – 15 чел.
13. Шурали – 15 чел.
14. Откладчики – 15 чел.
15. Кладчики посуды – 12 чел.
16. Посудный склад – 8 чел.
17. Гончарная – 5 чел.
18. Слесаря – 6 чел.
19. Кузнецы – 2 чел.
20. Машинисты – 4 чел.
21. Выносчики посуды – 12 чел.
22. Составная – 10 чел.
23. Сыпальщики – 15 чел.
24. Стекловары – 3 чел.
25. Возчики дров – 5 чел.
 
Общий штат – 475 человек.
При работе трёх ванных печей: служащих – 8,5%, рабочих – 91,5%.

[Тымф]

Дополнение 2.
О проводке железнодорожной линии.

       И так было согласовано, что уже совместно заводчики братья Голубевы и помещик Храповицкий Владимир Семёнович пришли к такому выводу: стали готовить план-смету на прокладку железнодорожной линии. В 1916 году летом была уже начата работа по устройству. Были прорублены просеки для прокладки железнодорожной линии от Храповицкой с 41 версты, где находился склад лесоматериалов под названием Мамошинский тупик, где была погрузка лесоматериала, и провести собирались от него до стекольного завода, с устройством ещё двух тупиков - разъездов для погрузки лесоматериала и кирпича. Один должен быть построен на расстоянии 3 вёрст от стекольного завода для погрузки лесоматериала и кирпича, а другой - на расстоянии 5 вёрст от стекольного завода для погрузки лесоматериала. Это будет большая выгода на пути железнодорожной линии – будут сводить предназначенный лес и дрова, а сам стекольный завод будет грузить вырабатываемую посуду, выгружать все материалы и продукты питания для своих лавок, магазинов.

Такая новость о проводке железнодорожной ветки очень удивила нашего фабриканта льнопрядильной фабрики Голубева Петра Козьмича и всех местных купцов и торговцев. Они тоже собрались на льнопрядильной фабрике и стали думать, как им продлить тот путь от стекольного завода до льнопрядильной фабрики и далее. Но вопрос их очень усложнился ввиду плохой почвы от стекольного завода до льнопрядильной фабрики, Ямского Луга - много нужно затратить средств на проводку. Но всё-таки вопрос был разрешён, проводить железнодорожную линию до льнопрядильной фабрики пока отложили, а решили дать согласие о постройке большой станции или вокзала, назвать его станция Судогда, построить склады для выгрузки и погрузки всех материалов и продуктов питания на сухом месте Ямского Луга, где проходит каменная дорога из Судогды на Муром, и присоединить к тупику Стекольного завода.

Но такая мечта не свершилась ввиду перехода к новой власти. Все прорубленные просеки снова заросли кустарником и травой. На этом кончилось, что желали наши заводчики и помещик, которые затратили немалые средства.

Как описано ранее, железнодорожная ветка уже намечалась проводкой с 41 версты прямой линией до стекольного завода только лесом, не затрагивая полей крестьян деревни Галанино. Работа в проекте сказана так: прорубить просеку, оставить пни и завалить их землёй, балластом. Расстояние такое, чтобы равномерно производить ту работу своим паровозом. Иметь 5-6 платформ для нагрузки песка и щебня, балласта. С тем расчётом, чтобы работать в две смены и подвозить песок. Так верста за верстой - а где уже проведена железнодорожная ветка, постепенно валить рядом лесоматериал и грузить на платформы. Работу на расстоянии 6-7 вёрст закончить в течение летнего времени, начиная с марта месяца по ноябрь. Если какие будут неполадки – сделать пробу, пустить паровоз для осадки почвы и снова засыпать те слабые места согласно анализу, где показано, что почва должна выдержать нагрузку и возить товарные вагоны ежедневно до 5-6 вагонов.
Смета составлена в двух экземплярах, один хранится в делах стекольного завода Голубевых, а другой в делах Управления Храповицкого. Затраты должны были нести обе стороны. Кроме того проекта, в делах хранились и совещание, беседа, которая состоялась в Главной конторе братьев Голубевых совместно с Управляющим имением Храповицкого Герле Павлом Карловичем и дорожными мастерами от Муромской дистанции и от Храповицкой ветки.

Совещание происходило 12 марта 1916 года в городе Судогде. Присутствовали братья Голубевы: Сергей, Константин, Василий; от управлений имения Храповицкого – Герле Павел Карлович; дорожный мастер от Муромской дистанции железной дороги Неклюдов и дорожный мастер Храповицкой ветки Козлов. Выступали все. Братья Голубевы говорили о том, что они задумали проводку железнодорожной линии:"Ввиду расширения их предприятий, стекольных заводов, настала пора грузить продукцию на месте, будет очень удобно: все кули с посудой будут нагружаться прямо в вагон - то количество, что нужно тому или иному покупателю, а все прибывшие грузы – сульфат, сода, кирпич, бой и другие материалы – будут выгружаться там, где нужно, и уменьшат расходы по перевозке. Двойная выгрузка – тоже очень удобно. Пришедшие продукты питания для наших магазинов будут выгружаться из вагона возчиками, которые возили посуду до города Судогды. Простоев быть не должно. А также сама выгрузка боя и сульфата будет производиться здесь, на заводе, теми лицами, которые привыкли к работе. У нас имеется много лиц, которые употребляют спиртное, они ради того на всё пойдут, чтобы заработать, а это нам будет очень выгодно. Вообще, с проводкой этой железнодорожной линии делов много, и много будет трудностей. Но как показала работа с постройкой нашего стекольного завода, всё же мы все трудности одолеем, и я думаю, что и здесь мы все силы положим, чтобы намеченное мероприятие выполнить силами наших рабочих. Кадры у нас хорошие, и мы постараемся их втянуть в это строительство как можно скорее. Я уверен, что со стороны помещика Храповицкого тоже будет оказана немалая толика помощи. Вообще, говорить о дальнейшем ещё рано – что покажет время и какая будет погода".

Слово берёт Герле Павел Карлович, управляющий имением Храповицкого. Он говорит о том, что постройка железнодорожной ветки – это неплохая идея. "Она принесёт много пользы не только Голубевым, но также и лесопромышленникам, так как с проводкой этой ветки положение наше очень улучшится в деле погрузки лесоматериала и валки деревьев, где только нужно. Если только удалось бы нам проложить эту ветку, то это дело хорошее. Относительно работ и прокладки её - у нас опыт есть, мы уже не первые вёрсты проложили этой ветки. Были большие трудности, но всё-таки мы провели 44 версты пути. На последнем докладе у Храповицкого Владимира Семёновича – это было 8 марта 1916 года – мы с ним вели беседу о том, что придумали Голубевы с этой веткой. Он сказал:"Дело разумное. Только одна сторона здесь будет так хорошо оборудована, но с момента её постройки вы составьте проект и смету на продление ветки от второй через Муромцево и деревни Башево и Малиновку до нашего Гординского стекольного завода, где мы ещё имеем свои леса. Трудности будут большие, нужно построить железнодорожный мост через реки Судогда и Воймига и малые реки, но с этим дело не встанет, если возьмёмся так, как положено. Если мы проложим железнодорожную ветку через реку Судогда, если будут заинтересованы наш фабрикант Льнопрядильной фабрики Голубев и другие местные наши купцы и торговцы, то они могут построить свои склады там, где им будет удобно, или же они сами проложат свою железнодорожную ветку к городу Судогде. Вообще, с этой прокладкой железнодорожной ветки много работы, но без труда самих рабочих мы одолеть её не можем. Ну, что будет, - всё примем на себя".

Слово берёт дорожный мастер Муромской дистанции. Он говорит о том, что проложить эту ветку всё-таки можно здесь. Согласно анализу комиссии, грунт от 41 версты протекает, но эти данные тоже не очень важны: имеются недостатки, имеются болота и низкие места, но всё-таки местность лесная, и таких больших мест и болот наблюдается мало. Необходимо заняться и прорыть канавы около болот, а само болото утрамбовать отходами, сучьями от деревьев и завалить щебнем и балластом, а где нужно – проложить трубы, проход для стока воды. До стекольного завода таких болот встречается мало. Имеются луга, которые необходимо тоже забутить теми же средствами – щебнем и землёй, кустарником – с постройкой двух тупиков. Вопрос очень важный, так как там будет проложена другая линия, примерно на 100-150 сажен, для стоянки вагонов и платформ.

Слово берёт дорожный мастер от Храповицкой ветки. Он говорит о том, что начать ту работу нужно равномерно и подобрать рабочих более способных. "Укомплектовать бригаду из числа тех рабочих, разделить её на звенья, поставить двоих или троих умелых, знакомых с такими работами. Чтобы избежать простоев, их нужно подобрать таких, которые бы работали и тянулись друг за другом. Случай у нас был при проводке от I Храповицкой до II Храповицкой такой, что некоторые хотели работать за спиной своих товарищей. Но это скоро разоблачилось, и они были уволены с работы как лодыри. Чтобы не повторить тех недостатков, нам в скором времени нужно подобрать таких работящих рабочих, поставить их на несколько участков, дать им норму и дать им заработать, заинтересовать этих рабочих. Относительно подвозки песка, щебня, балласта – нужно тоже упорядочить эту работу с погрузкой и выгрузкой – так, чтобы паровоз мог взять нагруженные вагоны, платформы вовремя, чтобы простоя не было. Просить Управление о том, чтобы паровоз приводил все нагруженные вагоны и платформы в ночное время, а днём рабочие должны работать по укладке и разгрузке песка, не нарушая нормальной работы дневной подачи вагонов".

Дополнение 3.
План и проект прокладки железнодорожной линии к стекольному заводу братьев Голубевых.

По новому варианту всё лесом, не затрагивая поля крестьян (скрин прилагается):
От разъезда 3 верст. до самого стекольного завода проложена железнодорожная ветка в завод, в нём несколько путей к складу готовых изделий и складам материалов.

Проведение железнодорожной ветки мимо мощёной дороги Владимир – Муром, которая пролегает мимо стекольного завода и проходит до Ямского Луга, где должен быть тупик, далее не проходит. А уже должна построиться станция Судогда, и построены склады от Льнопрядильной фабрики и торговцев города Судогда. Где имеются дома, их нужно ликвидировать совсем, место оставить для складов и путевой железнодорожной будки.

Дополнение 4.
О революционной жизни наших рабочих 1905 года и далее.

Относительно той организации в архиве заводчика Голубева есть следы, однако большого не обнаружено. Но всё-таки мне удалось кое-что узнать от самих рабочих, а также осталась очень интересная книга, где всё описано, чем недоволен был рабочий, работая здесь. Я опишу беседу с участниками из тех недовольных.

Первое время моей работы на стекольном заводе, в 1915 году, мне нравилось. Я видел тогда, как приезжала уездная власть - исправник или помощник исправника, которые в то время ещё чего-то и кого-то искали. Такой случай очень был памятным. Когда они приезжали к заводчику Голубеву, требовали книгу рабочих и книжку записей с паспортами, и саму папку со всеми паспортами, которые были разложены по буквам, от А до Я. Мне пришлось это всё нести туда и обратно в дом заводчика Голубева, и мне очень захотелось посмотреть на эти паспорта. И что я узнал? Когда я принёс их от заводчика Голубева, то посмотрел папку с паспортами. Первый же паспорт оказался Агафонова Николая Гавриловича. Документ был нехороший, весь перечёркан, с пометками на нём:"под надзором полиции", "неблагонадёжный", "летун, на работу не брать" - и другие заметки. Я лично проверил все паспорта, но они были уже не такие, как у Агафонова Николая Гавриловича. Были паспорта "под надзором полиции" – 8 штук, "на заметке" – 10 штук, "неблагонадёжных" – 9 штук. Но некоторые были очень чистенькие, без всяких пометок.

Меня в то время очень заинтересовало, что за люди – под надзором полиции. Подойти к тем лицам мне, ещё молодому, 15-летнему, было неудобно, - и с какой такой стороны? Но всё-таки я решил так: вроде смеха, шутки обратился к Агафонову Николаю Гавриловичу. Человек он простой, я ему задал такой вопрос:"Николай Гаврилович, почему у тебя очень плохой паспорт, весь он исчёркан, исписан словами: "под надзором полиции", "летун", "неблагонадёжный"?"

Он мне на это сказал шуткой:"Вот проживёшь, сколько я уже прожил, и сколько уже принял мученья!.. Ведь где только я не был – только, наверно, у волка под хвостом не был. Меня гоняли, как кошку, везде, где бы я ни работал: и в Гусе, и в Гордине, и на Анопине – на меня глядели очень плохо. Только здесь я прижился, здесь ещё слабо, хотя под боком уездная полиция". "А всё-таки расскажи, как дело?" - "Поставишь шкалик (это четвертинка теперь водки – прим. В. Демешкина) – приходи ко мне, всё расскажу". – "Нет, Николай Гаврилович, я лично, не с подвохом, не бойся". – "А и не боюсь. Расскажу всю правду. Приходи завтра, приноси шкалик".

И я пришёл, как положено, на его квартиру на Новую Стройку и принёс, что положено. Он только сказал:"Ориша, дай-ка закусить огурчика! Ну, теперь будь здоров". Выпил залпом, не поморщился, но посмотрел на меня. Сказал:"А я гляжу на тебя – ты малый дотошный, любопытный, всё хочешь знать. Видно, любишь, кто тебе сказки рассказывает... Я тебе скажу откровенно: наше рабочее положение очень многотрудно, и нам уже приходится бороться за свои права. Вот мы, наша группа, которая состоит из 8 человек очень энергичных рабочих, и ещё есть, но те ещё колебаются в ту и другую сторону. Хотя запрещены все такие сходки, но мы ухитряемся собираться и побеседовать о нашей рабочей жизни. Основную работу мы здесь не ведём, только всё по запискам вроде протокола нашего собеседования и дальнейшей работы среди наших рабочих на местные темы, и описывали и посылали с надёжным человеком по явке, где укажут, в Гусь – там таких, как мы, побольше, и заводов нашей стекольной промышленности рядом немало, но далеко от уездной власти Судогды. Наша группа состоит из числа: Новикова Алексея Михайловича, Иванова Ивана Александровича, Иванова Михаила Александровича, Наумова Павла Ивановича, Агафонова Николая Гавриловича, Стрижова Ивана Ивановича и ещё молодого Новикова Козьмы Михайловича. И один ещё имеется, который в тех, и в сех, колебающийся, - ему мы не доверяем. А кто он, я не скажу, потому что как бы не наделать большого шума прочим.

Посмотри, ещё на паспортах есть пометка: "неблагонадёжный". Много есть людей, но об них ещё говорить рано, они мало нам ещё помогают – видно, им ещё не плохо жить. Но и мы их постепенно вводим в курс нашей работы. Но мы не настаиваем: лучше мало, но надёжнее. Есть ещё молодые, но они у нас часовые, следят за теми, кто работает нашим и вашим. Задача наша который год – это есть наш праздник 1 мая, в который мы хотя скрытно, но собираемся. Все рабочие, которые настроены. В этот день было очень весело, завод не работал, и вся полиция была мобилизована, стражники и жандармы на лошадях ездили по лесу и разгоняли, где собирались кучки. Но это была молодёжь, которая играла в карты, а основные рабочие, кто постарше были, шли вглубь леса, где ещё не ступала нога человека, куда на лошадях трудно было приехать. Если посмотреть ещё в настоящее время, следы остались - от нашего стекольного завода до деревни Галанино, называется Исток кустарник. И полиция - как глупые, разгоняла молодёжь, которая играла в карты. Таких групп собиралось с десяток. Разгонят – они вновь собираются, и так весь день. Ищут основных виновников того торжества, но их найти трудно. Так собирались каждый год. Хотя и было запрещено, но мы всё же проводили, как положено. Хотя уездная полиция рыскала по стекольному заводу, по квартирам тех лиц, которые находились под надзором, но ничего сделать не могла, таких больших улик она не находила в то время опасных".

[Тымф]

       Как уже описано ранее, подпольная ячейка состояла из 8 человек, но в то время, когда мы беседовали с Агафоновым Николаем Гавриловичем, он мне лично не сказал того самого лица, что служил в то время нашим и вашим. Но всё-таки я узнал, кто этот человек. Он был сочувствующий, и в то самое время провокатор – это Колпаков Козьма Григорьевич, которому от группы и ячейки никакого доверия не было. Все члены этой подпольной  работы действовали нетактично и примиренчески, как говорится - в двух лицах, так как среди их были провокаторы, которые сообщали полиции о днях сбора. И в то же время одумываются, назначают тот же сбор в другом месте и на другое число. Все лица были под надзором полиции.

Об этой подпольной ячейке заводчик Голубев Сергей Иванович хорошо знал, только не знал, кто в ней состоял. Он говорил:"Вреда они никакого не делают, с моей стороны я на всё пойду, я никому не хочу делать неприятности, я работать вас насильно не могу заставить. Сколько у вас есть сил – то работайте".
 
Были со стороны приезжих делегатов и ораторов собрания, но они ничего плохого не сделали. Их можно обрисовать, кто в этом участвовал, что за люди. В те года, 1907-1908, был как-то делегат, фамилии я его не помню, но подпольщики говорили, что это был дядя Коля Растопчин, который был ночью в гуте и проводил собрание с рабочими, где была даже местечковая наша команда. Он говорил много о том, что нужно делать рабочему, предлагать заводчику повышение расценка на сдельную работу, о работе 8 часов, об оплате за время болезни и увечья, и другие вопросы, связанные с тем временем. Вообще, со стороны рабочих таких недовольств не было. Его слово было и осталось в памяти рабочих до самой революции. В марте месяце 1907 года на стекольном заводе была найдена городовым Никитой прокламация "Пролетариат шёл и идёт во главе с революцией". Эта прокламация была доставлена из Гуся-Хрустального для распространения среди рабочих.
 
А теперь из архива, оставленного заводчиком Голубевым. Имелись такие записи в его альбоме: какие были происшествия. Это, по-видимому, нужно было полиции и самому заводчику Голубеву. Записи очень интересны.

"На заводе жизнь шла нормально, рабочие работали, более таких выступлений не было, только одно было в гуте ночью. Я не мог в этот день и ночь там быть, был болен, и мне наутро управляющий Погарский Лев Иванович доложил, что вчера в гуте было небольшое собрание". Это как раз когда выступал большевик дядя Коля. Он такого не говорил, только предлагал требования некоторые. Но относительно такого - ничего не было. «"а вами посылать было нельзя - кого посылать; самому идти - меня не пускали, я только слушал, что он говорил".
 
Имелась книга, где записывались всякие недовольства со стороны рабочих, чем они были недовольны. Основные вопросы были очень важные.
"Я отвечал тем лицам, которые интересуются. Такие:
1). Много работаем времени, мал отдых.
2). Мала зарплата.
3). Мало получают денег.
4) Не дают им свободно выступать за свои права.
5). Нет охраны труда.
6). Не платят, когда заболеешь.
7). Нет культурного отдыха
И много других вопросов, по которым не удовлетворяют рабочих.

По-видимому, он, наверное, вёл такую беседу с кем-нибудь из уездной власти, где он опять описывает те недостатки, которыми рабочий недоволен. Он же даёт на это характеристики, что он всё же прав, а видно – виноваты рабочие, что мало уделяют себе внимания.

По первому вопросу он даёт так:"Рабочий работает много. Я с этим вполне согласен, но я же не могу сам установить свои порядки, чтобы они работали менее - так работают везде, на всех стекольных заводах и фабриках. Уменьшить я не в силах, раз установлено так. А во-вторых, это мне всё-таки выгодно, они побольше наработают посуды, я со своей стороны им сделал очень большое уважение. Я отменил им выносить посуду из гуты на склад. Ранее они делали сами это после работы - каждый выносил на носилках свою наработанную посуду. Я же учёл это и заставил других людей, а для их облегчения мною была проведена узкоколейная железнодорожная ветка из гуты до склада, с особой вагонеткой, что много облегчило труд рабочих, и у них стало свободное время. Обиду рабочих я считаю не вполне обоснованной. Если сравнить наш труд на стекольном заводе с прядильной фабрикой г. Судогды, то там работа более тяжёлая и томная; они же работают так же, у них условия к облегчению нет, и дисциплина другая, нежели у нас. Ведь рабочий должен понять, что ему же платят за работу, а не за сидение. Если кто хочет работать, - то выполнять, что тебе дано. Я все силы кладу, чтобы рабочему было хорошо.

Второй вопрос. Относительно того, что мала зарплата, - на это обижаться рабочим нельзя. Я не согласен в этом. Кто хотел работать, мог заработать, я норму не повышал, какая была установлена. Если он хорошо работал, старался, - он зарабатывал немало, а если он ленился, то на это нужно посмотреть. Все рабочие, которые работали стулом, сами себе выбирали тех рабочих, которые тянулись друг за другом. Были случаи, что некоторые мастера были в обиде на своих же рабочих, что они плохо работали. Кто же в этом виноват? Глядите сами. Много было всяких недовольств, что мала зарплата то время, но улучшить её мне было жалко против своих заводчиков, у коих тоже зарплата небольшая, - приходили работать ко мне как с Воробьёвского, с Гординского, так и с других стекольных заводов.

Третий вопрос. Мало получают денег – опять же, кто в этом же виноват, если ты плохо работаешь, много забираешь харчей, продуктов питания в нашей местной Лавке и наших магазинах в городе Судогде? Таких недовольных было мало, могу их даже напомнить, эти лица не столько работают, сколько гуляют по пьянке. Я борьбы с ними никакой не вёл. Это Чиркунов Пётр Прокофьевич, Судьин Дмитрий Петрович, Климов Филипп Васильевич, Филиппов Василий Павлович, Чижов Николай Ульянович, Алексеев Дмитрий Петрович, Герасимов Егор Васильевич, Иванов-Федосеев Александр Фёдорович, Шувалов Дмитрий Ильич, Агафонов Николай Гаврилович, Овчинников Иван Павлович, Куликов Павле Иванович, Бадакин Иван Герасимович, Серов Тихон Иванович, Макаров Василий Семёнович, Хахалин Александр Михайлович, Киселёв Василий Иванович и ряд других лиц, которые тоже мало получали. Но вопрос тут другой: а где они брали деньги на водку? Вот здесь-то надо будет немного остановиться, кое-что установить. Я долго этим вопросом интересовался. Все эти лица мало получали денег, а где они брали деньги на водку? Вот тут-то выяснилось – они не воры, не крали чего-нибудь на эту водку. Вопрос тут простой: каждому работающему мы открывали кредит в местной лавке в зависимости от его семьи и работников с учётом того, сколько он зарабатывал. А все эти выше поименованные рабочие ухитрялись оторвать кусок от своей семьи, взять сверх установленных продуктов для семьи ещё себе на водку - чай, сахар, муку, крупу и другие продукты. Их несли к более зажиточным рабочим за половинную стоимость, только чтобы им дали деньги. Этим зажиточным рабочим было очень выгодно скупать продукты у них. Таких рабочих, которые это делали, я всё-таки узнал. Первое дело – они очень много получали денег, а продуктов в нашей местной лавке не брали. Я удивился, как это так, значит, им не нравились наши продукты, - они где брали, в другом месте? Но всё-таки я узнал, с ними вёл беседу, разговаривал. Они дали слово, что больше не будут скупать у этих пьяниц. Эти лица очень тихие, благородные, их можно назвать: Русов Дмитрий Антонович, Сергунов Павел Сергеевич, Ковалёв Иван Дмитриевич и ряд других людей, которые не хотели брать продукты у нас в местной лавке. Обида рабочих, что они мало получали денег, ясна, но здесь дело другое. Есть завод, работал, вырабатывал посуду, и её отправляли покупателям, - они же не все платили деньги, то есть наличными. Некоторые совсем ничего не платили, а только давали вексель сроком на месяц, а мы же тоже самое - давали векселя за полученные материалы: сульфат и продукты питания. Как это говорится, дело делают ухо на ухо, денежки – как птичка, были и улетели, в руках они бывают очень мало. Система в то время была хорошая, денег больших мы не имели. Рабочим платили только за счёт наших магазинов, а в зимнее время за счёт большого количества продаваемой посуды: банок для молока и грибов, четвертей для разных нужд – это было нам очень выгодно. Тут приходилось делать некоторую комбинацию, заставлять работать ту посуду, которая идёт ходом. Вообще сказать о том, что рабочие мало получали, - зависело от самих рабочих, которые плохо работали.

Вопрос четвёртый. Относительно того, что рабочие жалуются, что им не дают свободно выступать, - я здесь ни при чём, раз рабочему не дают права выступать и говорить, и собираться кучками. У нас на стекольном заводе было просто: находили время поговорить о всех своих нуждах. Я лично не вникал в это дело, хотя со стороны уездной полиции были такие разговоры, что Голубевы с ними очень миндальничают, им права обсуждать свои нужды никакого не выдано. Они мне плохого не делали, работали тихо, без скандала, тоже терпели до поры времени, чего-то ждали. С моей стороны я препятствия не делал. Был случай - какой-то делегат был в гуте и выступал, хотя меня в то время не было, был дома и ничего не знал об этом, только узнал уже утром, через управляющего Погарского Льва Ивановича.

Вопрос пятый. Относительно охраны труда. Да, она у нас хромала крепко, но сделать, улучшить её надо, и требовались на это средства и деньги. А где их взять было, когда вопрос стоял такой: надо бы сделать, но дело обходилось, - и так шло до конца. Некоторые малые были мною устранены с облегчения труда, но всего не учесть, много надо было сделать в области улучшения охраны труда стекольного завода.

Вопрос шестой. Относительно того, что не платят, когда заболеешь. Да, такой вопрос был, но из каких сумм надо было платить? С первых годов пуска стекольного завода этого не было, только была временная помощь из местной аптеки. Да был у нас фонд штрафной, мы рабочих в то время штрафовали за работу негодной и брачной продукции. Но мы не находили в то время нужным платить, а после первой Германской войны в 1914 году, когда наш капитал стал пополняться, мы выделили фонд на оплату по больничным листам, была организована Больничная касса, и из неё платили рабочему по несчастному случаю, по увечью, по порезам рук и ног. Была Больничная касса, где было своё правление - как от самих рабочих, так и от администрации.

Вопрос седьмой. Относительно культурного отдыха. Сначала работали по воскресеньям, отдыха не было, когда мало было рабочих, а работать надо. А потом отменили, дали отдых. Не работали все праздники: Пасху, Рождество, Новый Год, Николу и другие. За последнее время выходных было очень много, они нам приносили мало пользы, а рабочему – тоже они в этом мало выгадывали, много было выходных и мало зарабатывали денег. С моей стороны все меры были приняты к лучшему, для хорошей жизни.

Вопрос восьмой. Относительно льгот – рабочим было много бесплатно:
1). Квартира.
2). Дрова, сколько тебе нужно.
3). Баня еженедельно, без оплаты.
Давали кредит в счёт зарплаты в местной лавке, все продукты. Даже давали записки в свои городские лавки на покупку пальто, костюмов, нижнего и верхнего белья, даже можно было приобрести вещи, которые нужны в хозяйстве. Всё, что от меня зависело, я делал и старался уважить рабочих, шёл им навстречу.

Вопрос девятый. Относительно школы – таковая была открыта в 1906 году. Помещение маленькое сперва было, первый год 15 учеников, а потом увеличивалось с каждым годом. Учились в ней дети служащих и зажиточных рабочих. Учились в ней не все, было много, которые работали с 8 лет, это дети тех рабочих, которые хотели, чтобы их дети не учились, а работали и зарабатывали своему семейству хотя бы малую долю. Я никого не неволил, чтобы они не учили своих детей, а чтобы эти дети шли работать - это долг каждого рабочего, если у него имеются недостатки, каждый понимал, что его дитё требует обувку, одеяние. Смотри сам, если у тебя имеются на это средства.

Относительно этого был очень большой вопрос и обида на меня, заводчика. Оплата ученикам мастера – да, я согласен с тем, что платили не полностью. Здесь вопрос стоял так: это нам очень было выгодно. Вот здесь-то мы маленько рабочих ущемляли, не доплачивали ни тому, ни другому, вот здесь-то рабочий терял немного за время учёбы. Мы не платили полностью, а ужимали. Кто хотел учиться на мастера, достигал сам, в свободное время, до баночника из хлопца. Они учились, когда мастера отдыхали на залогах и отдышках, чтобы не мешать работать тому стулу. Я лично в то время говорил, что учить надо, но не затрагивая рабочего времени. Каждый ученик, когда учился, нам приносил маленький вред: сваренное стекло – из него можно было сделать несколько годных бутылок, а они испортили и уже бросили в бой".

[Штирлиц]

1912 г. «Т-го Дома Евграфа Голубева с С-ми и В-ми, гор. Судогда. Производит: бутылки пивные и винные. Рабочих - 230 чел.» (Коммерческий указатель фабрик, заводов и других промышленных заведений Владимирской губернии. Черешнев Ф., Воронинский С. 1912).
«1) Стеклянно-хрустальные заводы:
а) Судогодскій стеклянный заводъ. Вырабатываетъ бутылки для виноградныхъ, винъ, пива, водъ в проч. Изоляторы стеклянные, телеграфные и телефонные, банки и другія издѣлія. Адресъ для грузовъ: станція «Волосатая» Муромск. ж. д. на имя Торговаго Дома «Евграфъ Голубевъ», дубликаты и письма въ городъ Судогду.
б) Вознесенскій хрустальный заводъ. Вырабатываетъ аптекарскую и парфюмерную посуду, ламповыя стекла, банки для варенья, элементовъ и другія стекляннохрустальные товары. Адресъ для грузовъ: ст. «Эсино», Муром. ж. д. на имя Торговаго Дома «Евграфъ Голубевъ», дубликаты и письма: почт. отд. «Эсино», Владимірской губ. Съ заказами и запросами просятъ обращаться въ главную контору заводовъ въ гор. Судогду.
Складъ посуды въ Москвѣ, Гончарная ул., домъ №14, кв.№ 1. Телефонъ № 1—26—27.
2) Механическая бумаго-ткацкая фабрика — близъ гор. Судогды.
3) Лѣсное хозяйство — въ собственныхъ дачахъ и продажа разныхъ строительныхъ матеріаловъ.
4) Универсальная торговля къ гор. Судогдѣ, въ магазинахъ: а) Хлѣбно-желѣзномъ, б) Мануфактурно-Галантерейномъ и в) Колоніально-винномъ» (Календарь и памятная книжка Владимирской губернии на 1917 год).