7438
« : 31 Январь 2019, 23:39:47 »
И мы вышли из квартиры Фоменкова Ивана Ивановича на свою квартиру. Когда мы туда пришли, наша хозяйка была в таком настроении - всё болтала о жизни, о работе, о питании, обо всём, такая лепетунья. Но наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич сегодня был не в духе, чем-то был недоволен, мало болтал и лёг спать. О чём думал, трудно было понять. Наутро он встал, мы позавтракали, и он отправился на квартиру к Фоменкову Ивану Ивановичу, где проживал Гусев Козьма Максимович. А мне, Демешкину Василию Дмитриевичу, сказал:"Побудь на складе до моего приезда, посмотри, как он отпускает посуду, сколько подвод ещё. Побеседуй с возчиками, какое у них настроение о власти, чем они недовольны".
И он вышел. Но мне захотелось всё-таки сходить к Фоменкову Ивану Ивановичу, и я тоже пошёл. Когда я пришёл туда, то там было маленькое совещание о поездке на квартиру Васильева Сергея Ивановича, где мы должны были договориться о недостаче. Думали, какие принять меры. Все поехали, а я остался здесь, как мне сказал товарищ Пятакин Александр Васильевич. Я отправился на склад с Иваном Ивановичем Фоменковым, а там уже стояли пять подвод за посудой, и возчики ругались, что так долго спит новый заведующий Московским Складом, и ранее так не было:"Мы приезжали, накладывали все подводы и говорили, сколько какой посуды мы наложили, оставляли записку сторожу, что мы были и взяли, что нам нужно. А теперь не только стоим на складе, - за сто метров от склада не пускают, какая стала дисциплина!" На это наш товарищ Фоменков Иван Иванович сказал:"А как вы думаете? Пусти козла в капусту, он всё может сделать. Я человек ответственный за свою работу. Подъезжаете, накладываете, что вам нужно, и заходите в контору. Там выпишем накладную, а потом на всю партию счёт. Это займёт немного времени - пока вы накладываете, я приготовлю накладную на посуду. Проверим - и можете ехать. Как вы сегодня думаете, сколько взять посуды и какой к следующему разу? Я вам припасу и выпишу накладную, вы только наложите её и тронетесь, это очень ускорит вашу поездку". - "Вот так это хорошо, можно сделать три поездки".
Товарищ Фоменков Иван Иванович сказал:"Всё дело в вас и в вашем начальстве. Вы должны знать, какая вам нужна посуда, и её я буду уже готовить, и вы её будете накладывать. Лишнего возьмёте - вас со склада не выпустят. Вы только будете брать ту посуду, которая вам уже припасена. Да, замечательно, хорошая установка, и удобно. А завтра утром вы уже приедете, и посуда и накладная будут готовы, а со следующей поездкой тоже будет уже припасено, только скажите вашему начальству, чтобы давало заявки. Хотя бы на два или три дня, что им нужно".
Вот так протекала работа. Сегодня поговорить с возчиками мне удалось на тему жизни, и я отправился на свою квартиру, на отдых. Но отдохнуть много не удалось, так как наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич уже вернулся. Он был в хорошем настроении, и только сказал, что завтра с утра будем делать поездки на водочные заводы за получением денег за посуду, и, наверное, хватит двух дней, и мы отправимся домой, на Судогодский стекольный завод для оплаты рабочим. "А теперь давай немного заправимся кое-чем, а там я тебе расскажу всё о поездке на квартиру Васильева Сергея Ивановича, и какие там результаты нашей командировки".
Наша хозяйка подала покушать, и когда мы закончили, то наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич начал рассказывать о поездке. "Ну вот, когда мы с Гусевым Козьмой Максимовичем приехали на квартиру, то нас приняли очень хорошо. Дело уже у нас с ним было заранее сделано. Я, прежде чем приступить к нашему совещанию, попросил товарища Васильева Сергея Ивановича пояснить всё, что требуется, чтобы иметь кое-какое представление, почему получилась недостача посуды. Может быть, какая-то посуда была оприходована неправильно? Я лично переговаривал с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем, который вот здесь присутствует, и он пояснил, что все книги прихода и расхода ведутся очень хорошо, - значит, вы себя считаете человеком ответственным за свою работу по отпуску со склада. Но товарищ Гусев Козьма Максимович пояснил, что он брал во внимание только записи с момента новой власти, но его очень заинтересовало и ведение всех конторских книг ранее, когда ещё был владелец Голубев Сергей Иванович. Там тоже был хороший учёт как прихода, а также и отпуска со вклада, даже товарищ Гусев Козьма Максимович остался очень доволен таким учётом. Но всё-таки почему оказалась недостача? Моё мнение такое. Как уже известно, когда мы с вами в течение недели делали поездки на водочные заводы, везде было недостаточное оформление всех документов, и я уверен в том, что вы прекрасно знали, что у вас имеется недостача, а вы её хотели умышленно скрыть теми актами, которые находились в делах водочных заводов, и они у вас где-то были в уютном месте до поры до времени, когда дело было уже вами сделано. Но наше вмешательство в это дело усугубило ваше отношение в том, что вы нигде не проводили недостачу по актам. Думали, что наши рабочие головы тёмные, не поймут и не вникнут в это дело, но напрасно вы так думаете, все ваши проделки мы узнали на нашем Судогодском стекольном заводе, и здесь, среди ваших же работников склада, которые утверждали, что посуду за последнее время возили даже без накладных, и сколько - установить трудно. Вы, наверно, знали прекрасно, что это не приведёт к хорошему! Почему же, когда был владелец Голубев Сергей Иванович, вы к работе относились очень хорошо? Это показывает ведение всех книг, которые велись очень хорошо, и чисто, и аккуратно. А как стала новая наша рабочая власть, - вы почему-то стали относиться не так, как нужно, доверили склад какому-то сторожу, который по вашему же указанию выпускал нагруженные подводы с посудой уже без накладных, а потом уже оформление было вечером, опять же голословно, со слов тех возчиков. Я бы просил вас, товарищ Васильев Сергей Иванович, пояснить, какие вы думаете принять меры к этой недостаче посуды, каким путём вы думаете её погасить и каким документом? Может быть, у вас имеется договорённость с теми водочными заводами, а также пивоваренными, дополнительно - выписки из счетов, или же вы сами внесёте нам под расписку какую-нибудь сумму, или же будете просить списать на бой, которого, согласно конторским книгам, никогда не списано не было? Вот уже, Васильев Сергей Иванович, давайте поговорим обо всём. Ну, товарищ Васильев Сергей Иванович, ваше слово в оправдание себя, как вы считаете, это правильно, или же, может, мы с Гусевым Козьмой Максимовичем много наговорили лишнего, не учли все ваши недостатки? Я прошу уже начинать".
Вот наш бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович встал со стула и стал держать речь такого же содержания:"Я проработал на данном Московском Складе около пятнадцати лет, начиная с мальчика восемнадцати лет в качестве сначала переписчика, конторщика, а в последнее время десять лет - как заведующий Московским Складом. Верой и правдой служил бывшему владельцу Голубеву Сергею Ивановичу, получал от Судогодского стекольного завода всякую винную, пивную посуду, отправлял её на винно-водочные заводы и на пивоваренные. Ежедневно ходили около пятнадцати подвод. Никогда я не думал, что у меня будет недостача посуды. Никаких остатков всё время не снимали, потому что склад всегда был загружен посудой. Боя было мало, так как всю посуду в кулях отправляли прямо на водочные и пивоваренные заводы, я за неё тогда не отвечал, что там был бой. Хотя за последнее время стало много жалоб со стороны владельцев водочных и пивоваренных заводов, я по этому поводу неоднократно писал письма бывшему владельцу Голубеву Сергею Ивановичу, и у меня имеются копии тех писем - я их показывал товарищу Гусеву Козьме Максимовичу, который на это ответил:"Какие же меры принимал бывший владелец Голубев Сергей Иванович, что он вам писал?" Я ему на это ответил, что Голубев Сергей Иванович сообщил, что если имеется бой, - замените из тех у вас запасов, которые вы имеете, заставьте рабочих грузчиков склада отобрать более годную посуду и отправить тому водочному заводу, который имеет претензию к вам. Но за последнее время из того запаса, что имеется, ничего выбрать было нельзя, вся посуда лежит на складе без движения, её никто не берёт, потому что она им не подходящая. И когда я сдавал по акту Московский Склад Фоменкову Ивану Ивановичу, то её я не сдавал, потому что она числится как неликвид, её только обратно использовать как бой. Я прошу её списать и побить, и отправить её на Судогодский стекольный завод, чтобы она не занимала место. Относительно недостачи у меня посуды - я беру на себя вину в том, что я халатно отнёсся к этому, что доверил выпуск из склада сторожу, который выпускал подводы без накладной и только оставлял памятку, какая посуда, а потом уже выписывал документы. Может быть, вывозили её, но ничего не оставляли, или ту памятку затеряли. То вполне могло быть, это моя была оплошность, что я ему доверил. Я только одно прошу членов заводоуправления: уменьшить мою недостачу путём списания на бой хотя в процентовом соотношении к этой недостаче 40%, а остальные 60% я обязуюсь внести в кассу вашего Судогодского стекольного завода, и одновременно буду хлопотать перед водочными и пивоваренными заводами о пополнении мне внесённой суммы. А относительно моей работы - прошу хотя бы временно меня поставить конторщиком или же агентом по сбыту до поступления на работу. Я себе работу найду, но мне сейчас будет очень трудно жить с уплатой задолженности, и жить в настоящее время без работы трудно. Я прошу извинить меня, может, я не тактично отнёсся к работе. Ну, пока я закончу, какое будет ваше мнение? И решайте. Я постараюсь все мои ошибки исправить как можно в скором времени".
"Значит, товарищ Васильев Сергей Иванович, вы закончили, более ничего не можете сказать в своё оправдание? Ну, тогда разрешите нам совместно с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем заняться ещё раз по этому делу. Мы с завтрашнего дня постараемся проверить ещё и проанализировать всю отправленную вам на Московский Склад посуду по её ассортименту: какая посуда была вам направлена, и кому она отправлена вами, какую посуду брали более покупатели, - чтобы определить процентное отношение той вашей недостачи. Мне всё-таки кажется, что здесь много вашей вины в отпуске. Итак, на один день мы вас не будем беспокоить, и вы можете за этот день кое-что подумать - как у вас всё-таки получилось. Если вам что-нибудь не ясно будет, то мы вас попросим туда завтра после обеда прибыть, и там совместно с вами, на месте, можем прийти к соглашению. Я сейчас ничего вам сказать не могу, только завтра после анализа всё выяснится относительно вашей работы. Я против ничего не имею, поработайте пока конторщиком, а может быть - опять на старое место, если всё у вас уладится своим чередом. Фоменков Иван Иванович всё говорит, что работать очень трудно, и никак не может привыкнуть к работе. Говорит:"Мне, не особо хорошо грамотному, плохо придётся разбираться в тех счетах, выписанных покупателям". Если всё будет улажено, то я буду вопрос ставить на нашем Судогодском стекольном заводе, чтобы увеличить количество людей на складе. Вы будете работать вроде агента по сдаче посуды покупателям и получать деньги за неё - с переводом их на Судогодский стекольный завод. Всё-таки в настоящее время работать будет очень легко, только необходимо к работе относиться аккуратно и добросовестно, не повторить тех недостатков, какие были у вас после свержения самодержавия. Я вполне уверен, что вы учтёте те недостатки, которые вами сделаны или сознательно, или несознательно. Вы думали, что всё пройдёт, но наше рабочее правительство хотя ещё и не так хорошо в настоящее время может управлять, но у нас имеются небольшие кадры специалистов, которые были в то время старым самодержавием зажаты в клещи, им не давали работы, на которую они были способны и имели опыт. Таких людей, хотя взять наш Судогодский стекольный завод, имеется много, которые с первых дней революции стали работать не хуже тех, которые были при царской власти. И они начали сейчас давать большую услугу в деле и руководстве. Таких людей я могу назвать - бухгалтера и других руководителей - которые, по всей вероятности, душой после переворота стали помогать и наталкивать нас в те самые тёмные углы, как я имею с вашим Московским Складом, где среди ваших рабочих таковые имеются и имелись ранее, и погибли в октябрьскую революцию от руки провокаторов, которых вы, наверно, знаете. Как показали оставшиеся рабочие, которые уверяли, что они были очевидцами тех арестов, - их подвергли пыткам власти Керенского, и вам как руководителю Московского Склада было, вероятно, известно, как убрать с дороги неугодных для вас рабочих. Я лично беседовал с этими оставшимися рабочими по всем этим происшествиям и пришёл к такому выводу - я сказал им:"Вам бы надо найти тачку на колёсах и посадить такого руководителя, вывезти из склада с большим позором, чтобы он более не вернулся". Ну, если говорить начистоту, то я могу проговорить ещё один час и налить грязи в ваше лицо, но я этого не хочу, я ругаю тех рабочих, что плохо давали сигнал о злоупотреблении, и рекомендую это сделать кому-нибудь из рабочих вашего Московского Склада. Говорить мы уже немного научились, неплохо. Значит, мы договорились, что мы завтра до обеда с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем кое-что проанализируем, и если вы желаете, то будьте добры прибыть после обеда на Московский Склад, где мы будем работать и выяснять вашу недостачу посуды. Ну, пока, всего хорошего! Товарищ Гусев Козьма Максимович, двигаемся по квартирам для того, чтобы завтра со свежей головой подумать, что же сделать".
Когда они прибыли на квартиры, кто где помещался, то на нашей квартире хозяйка уже ждала, и когда они прибыли, то началось собеседование на тему дня - что произошло. Начали рассказывать, что делалось на Складе. "Всё ещё гутовые элементы не могут примириться с теми порядками, которые наводит наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич совместно с товарищем Гусевым Козьмой Максимовичем. Те же возчики, которые возят посуду, всё ещё стараются накласть посуду поскорее и выехать со склада с руганью и бранью за задержку". Наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич, так ещё не очень старый, но, видно, вышел из терпения, стал очень матюгаться и сказал:"Завтра с утра я сам этим делом займусь, и всех крикунов буду уже провожать со склада без посуды. У меня не как у Фоменкова Ивана Ивановича - я как поведу своими бровями, а если будут чем-то недовольны, то пожалуйста, приезжайте вместе с вашими руководителями водочных заводов, и пусть улаживают конфликт. Ну, хозяйка спать. Так мы ещё можем говорить более часа, забивать голову всякими делами я отказываюсь. Уже у меня сегодня голова так забита вашим бывшим заведующим Московским Складом Васильевым Сергеем Ивановичем, который ещё всё хочет доказать, что он здесь хороший руководитель и специалист своего дела, отпускал посуду так скоро, что никакого затора на московском Складе не было, всё было хорошо и аккуратно. Ну, я уже сплю, хватит, давайте уже меня не тревожьте этими всеми разговорами".
Утром следующего дня наш грозный товарищ Пятакин Александр Васильевич проснулся, потянулся, спросил, сколько времени. Хозяйка сказала, что уже восемь часов утра. "Ну, надо вставать, кое-чем заправиться - и к Гусеву Козьме Максимовичу на квартиру. Нам с ним предстоит большая работа сегодня". Наскоро покушал, вышел из квартиры и направился к квартире Фоменкова Ивана Ивановича, где помещался наш бухгалтер Гусев Козьма Максимович.
Когда он вошёл, то товарищ Гусев Козьма Максимович уже ждал его с документами, которые припас для анализа. Работа началась. "Из всего этого, - сказал товарищ Гусев Козьма Максимович, - я взял всю посуду, которую отправил наш Судогодский стекольный завод. Это касается только одного водочного завода Шустова, всю посуду он забирал на подводах и вывозил ежедневно большими партиями. Проанализировать большую часть недостачи можно только за счёт этого водочного завода. Относительно пивоваренных заводов - посуду отгружали непосредственно на их ветку. Здесь сейчас применить процент очень трудно, хотя отправка была очень большая. Моё мнение – я лично мог бы предложить вам списать только 30% всей недостачи, а остальные 70%, моё личное мнение, надо отнести за счёт Васильева Сергея Ивановича, который допустил такую нехорошую тенденцию – отпускать посуду со склада без накладных. Хотя мы с вами были на водочном заводе Шустова, - так, знаете, очень трудно определить: по их документам оприходовано чисто, с нашей бухгалтерской точки зрения докопаться очень даже трудно. Я лично заглядывал в их книги бухгалтерского учёта, расчёты с ними. Там имелись такие случаи, что посуду они оприходовали условно, без накладной, от нас они всё-таки оприходовали без счетов, а когда уже поступала накладная и счёт, то ту посуду убирали из книги и приходовали снова - согласно накладной и счёта. Вот здесь-то и собака зарыта, копаться в чужих книгах неудобно, мне вот сейчас очень запечатляются такие два случая, что у них в книгах было приходовано более, чем был представлен счёт, а другой случай был, что было оприходовано дважды на одно и то же количество, но потом снято как ошибочно уже оприходованное. Моё такое мнение, я предлагаю так: пускай копается в них сам бывший заведующий Московским Складом Васильев Сергей Иванович. Мы ему преподнесём эту пилюлю - 70%. Вот после обеда он должен прибыть сюда, мы ему это предложим. Как он на это будет смотреть? Если он будет согласен, то пускай внесёт сумму за недостачу, как я уже говорю, а если он будет противиться, то вопрос нужно поставить очень жестокий. Относительно работы я пока бы предложил воздержаться - как бы он нам не сделал, чего доброго, пакость. Фоменков Иван Иванович не очень грамотный, и он его свободно может обвести и покрыть ту недостачу за его счёт. Вот смотрите, весь процесс работы, какой был отпуск посуды".