9061
История / Мой американский дедушка-пионер
« : 14 Март 2018, 03:43:13 »
Мой американский дедушка-пионер.
Не зря меня в детстве так волновали имена в рубрике инюрколлегии одной из советских газет. Как знать, может быть, среди тех, чьих наследников искали по всему миру, были и мои американские родственники. Кто бы мог подумать, что в гражданах Соединённых Штатов Америки и во мне живут общие гены славных Амелунгов!
Так складывалась историческая, экономическая и политическая обстановка, что два брата - Антон Кристоф и Иоганн Фридрих Амелунги в конце XVIII века решились покинуть родную Германию и искать счастья и благоденствия в других странах. Закрыв стекольно-зеркальное производство на родине, надеялись преуспеть в этом хорошо знакомом деле - один, мой пять раз прадед, в России, другой в Америке.
Достижение цели неимоверно осложнялось тем, что Англия, боясь утратить монополию, всячески препятствовала исполнению плана Иоганна Амелунга, мешала вербовке рабочих, их приезду в Бремен и готовилась с помощью своего военного флота перехватить бриг в открытом море. С большими трудностями и препятствиями снарядив корабль, Иоганн Амелунг с семейством - жёнушкой, свояченицей Вильгельминой, тремя дочерьми и сыном - тронулся в путь. Главе семейства было в ту пору 45 лет. Шестьдесят восемь искусных стеклодувов из Тюрингии и Богемии с чадами и домочадцами, механизмы и оборудование, учитель, священник, врач и даже музыканты, сопровождавшие их - всё было учтено, чтобы тоска по родине не стала непереносимой, а новая жизнь была прочно связана с прошлой.
Много недель плыл под парусами бриг "Слава" и в последний день августа 1784 года принёс их к берегам штата Мэриленд. "Можете быть уверены, никогда ещё песня Gott ist die Liebe не звучала так проникновенно, как в этот вечер" - написано об этой минуте. Праздник был в разгаре: и на палубе, где весело танцевали, и в кают-компании, где принимали важных гостей, поспешивших сюда после благополучного прибытия судна. Купец и судовладелец, успешный землевладелец, юрист - все они участвовали в новом проекте, хорошо понимали его важность и опасности на пути осуществления. Иоганн сумел заинтересовать банкиров Бремена, и они вложили в дело 10 тысяч фунтов, значительную по тем временам сумму. К этим средствам он добавил все свои сбережения. Это сделали и его жена, и её младшая сестра. Кроме того, Иоганн вёз с собой рекомендательные письма к влиятельным государственным деятелям и купцам от американского консула в Париже, и что ещё важнее, от Джона Адамса и Бенджамина Франклина, в то время также находившихся во Франции.
Переселение небольшой группы немецких мастеров становилось делом государственной важности. Эти путешественники были очень желанны, страна нуждалась в самом простом - оконном и бутылочном стекле, посуде, требовались опыт и умелые руки. Политически свободное государство не было промышленно независимым, поскольку промышленности в Штатах на тот момент практически не существовало. Оконное стекло требовалось каждому дому, а оно было непозволительной роскошью.
Иоганн покупает 3 тысячи акров земли в месте, богатом песком и лесом. Так появилась колония Новый Бремен, и очень быстро у подножия горы Сахарная Голова была налажена новая жизнь. Заработало производство, открылась немецкая школа и лечебница, появились первые дома. Уже через год фабрика готова была принять заказы на оконное, столовое, оптическое стекло и зеркала. Выдающееся умение мастеров было признано экспертами непревзойдённым.
Первый изготовленный в новых условиях "прекрасный и восхитительно гравированный кубок" Иоганн Амелунг послал в качестве свидетельства успеха своего предприятия в Германию, в Бремен. На кубке, кроме герба города, сияла надпись "Старого Бремена успех и Нового прогресс". В 1928 году он вернулся в Штаты, и ныне демонстрируется в музее Метрополитен в Нью-Йорке в качестве одного из главных его сокровищ.
Не так много сегодня сохранилось этих подлинных шедевров. Среди них кубок, подаренный первому мэру Бостона с надписью "Наши наилучшие пожелания каждой стекольной мануфактуре Соединённых Штатов", кубок, преподнесённый бывшему президенту конгресса Томасу Миффлину по случаю его избрания в 1791 году первым губернатором Пенсильвании. Кое-что можно увидеть в масонской ложе в Александрии, в Вирджинии, а некоторые реликвии передавались из поколения в поколение по линии прямых потомков. Личный кубок Иоганна Амелунга, "этого пионера с выдающимся предвидением", также сохранился, он никогда не покидал семью.
Наряду с созданием фабрики, домов для мастеров и поменьше - для слуг, началось возведение Большого Дома для Амелунга и его семьи. В планировке и строительстве Иоганн превзошёл себя, это было так важно для престижа его, колонии, а также успеха всего предприятия. Ведь среди его близких друзей и партнёров были известные купцы и государственные деятели, самые влиятельные люди своего времени, такие как Александр Гамильтон, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон, Лафайет и сам Джордж Вашингтон, многим из них оказывали в его стенах тёплый приём. Ни один дом того времени в Штатах не мог с ним сравниться. Построенный из английского кирпича, он имел два с половиной этажа и два крыла, которые к настоящему времени утрачены. Иоганн назвал его Монтевина (Montevina).
Не зря меня в детстве так волновали имена в рубрике инюрколлегии одной из советских газет. Как знать, может быть, среди тех, чьих наследников искали по всему миру, были и мои американские родственники. Кто бы мог подумать, что в гражданах Соединённых Штатов Америки и во мне живут общие гены славных Амелунгов!
Так складывалась историческая, экономическая и политическая обстановка, что два брата - Антон Кристоф и Иоганн Фридрих Амелунги в конце XVIII века решились покинуть родную Германию и искать счастья и благоденствия в других странах. Закрыв стекольно-зеркальное производство на родине, надеялись преуспеть в этом хорошо знакомом деле - один, мой пять раз прадед, в России, другой в Америке.
Достижение цели неимоверно осложнялось тем, что Англия, боясь утратить монополию, всячески препятствовала исполнению плана Иоганна Амелунга, мешала вербовке рабочих, их приезду в Бремен и готовилась с помощью своего военного флота перехватить бриг в открытом море. С большими трудностями и препятствиями снарядив корабль, Иоганн Амелунг с семейством - жёнушкой, свояченицей Вильгельминой, тремя дочерьми и сыном - тронулся в путь. Главе семейства было в ту пору 45 лет. Шестьдесят восемь искусных стеклодувов из Тюрингии и Богемии с чадами и домочадцами, механизмы и оборудование, учитель, священник, врач и даже музыканты, сопровождавшие их - всё было учтено, чтобы тоска по родине не стала непереносимой, а новая жизнь была прочно связана с прошлой.
Много недель плыл под парусами бриг "Слава" и в последний день августа 1784 года принёс их к берегам штата Мэриленд. "Можете быть уверены, никогда ещё песня Gott ist die Liebe не звучала так проникновенно, как в этот вечер" - написано об этой минуте. Праздник был в разгаре: и на палубе, где весело танцевали, и в кают-компании, где принимали важных гостей, поспешивших сюда после благополучного прибытия судна. Купец и судовладелец, успешный землевладелец, юрист - все они участвовали в новом проекте, хорошо понимали его важность и опасности на пути осуществления. Иоганн сумел заинтересовать банкиров Бремена, и они вложили в дело 10 тысяч фунтов, значительную по тем временам сумму. К этим средствам он добавил все свои сбережения. Это сделали и его жена, и её младшая сестра. Кроме того, Иоганн вёз с собой рекомендательные письма к влиятельным государственным деятелям и купцам от американского консула в Париже, и что ещё важнее, от Джона Адамса и Бенджамина Франклина, в то время также находившихся во Франции.
Переселение небольшой группы немецких мастеров становилось делом государственной важности. Эти путешественники были очень желанны, страна нуждалась в самом простом - оконном и бутылочном стекле, посуде, требовались опыт и умелые руки. Политически свободное государство не было промышленно независимым, поскольку промышленности в Штатах на тот момент практически не существовало. Оконное стекло требовалось каждому дому, а оно было непозволительной роскошью.
Иоганн покупает 3 тысячи акров земли в месте, богатом песком и лесом. Так появилась колония Новый Бремен, и очень быстро у подножия горы Сахарная Голова была налажена новая жизнь. Заработало производство, открылась немецкая школа и лечебница, появились первые дома. Уже через год фабрика готова была принять заказы на оконное, столовое, оптическое стекло и зеркала. Выдающееся умение мастеров было признано экспертами непревзойдённым.
Первый изготовленный в новых условиях "прекрасный и восхитительно гравированный кубок" Иоганн Амелунг послал в качестве свидетельства успеха своего предприятия в Германию, в Бремен. На кубке, кроме герба города, сияла надпись "Старого Бремена успех и Нового прогресс". В 1928 году он вернулся в Штаты, и ныне демонстрируется в музее Метрополитен в Нью-Йорке в качестве одного из главных его сокровищ.
Не так много сегодня сохранилось этих подлинных шедевров. Среди них кубок, подаренный первому мэру Бостона с надписью "Наши наилучшие пожелания каждой стекольной мануфактуре Соединённых Штатов", кубок, преподнесённый бывшему президенту конгресса Томасу Миффлину по случаю его избрания в 1791 году первым губернатором Пенсильвании. Кое-что можно увидеть в масонской ложе в Александрии, в Вирджинии, а некоторые реликвии передавались из поколения в поколение по линии прямых потомков. Личный кубок Иоганна Амелунга, "этого пионера с выдающимся предвидением", также сохранился, он никогда не покидал семью.
Наряду с созданием фабрики, домов для мастеров и поменьше - для слуг, началось возведение Большого Дома для Амелунга и его семьи. В планировке и строительстве Иоганн превзошёл себя, это было так важно для престижа его, колонии, а также успеха всего предприятия. Ведь среди его близких друзей и партнёров были известные купцы и государственные деятели, самые влиятельные люди своего времени, такие как Александр Гамильтон, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон, Лафайет и сам Джордж Вашингтон, многим из них оказывали в его стенах тёплый приём. Ни один дом того времени в Штатах не мог с ним сравниться. Построенный из английского кирпича, он имел два с половиной этажа и два крыла, которые к настоящему времени утрачены. Иоганн назвал его Монтевина (Montevina).